— Нет, я не поправлюсь. У меня почти разрушены легкие. И я не хочу. Я так устала, Валенси. Смерть принесет облегчение. Но я очень рада, что ты здесь, ты даже не представляешь, как много это значит для меня. Но, Валенси, ты слишком много работаешь. Это совсем ни к чему — отцу нужно лишь, чтобы была готова еда. Не думаю, что ты сама слишком сильна. Иногда ты такая бледная. И эти капли, что ты пьешь. Ты здорова, дорогая?

— Со мной все хорошо, — легко ответила Валенси. Она не хотела волновать Сисси. — И я не так уж много работаю. Я счастлива, что у меня есть дела, которые хочется делать.

— Тогда, — Сисси нежно взяла Валенси за руку, — давай больше не будем говорить о моей болезни. Давай забудем о ней. Давай притворимся, что я снова маленькая девочка, а ты пришла сюда поиграть со мной. Я мечтала, давно мечтала, чтобы ты пришла. Я знала, ты не могла. Но как я хотела этого! Ты всегда отличалась от других девочек — такая добрая и милая, как будто в тебе было что-то, о чем никто не знал, — какая-то драгоценная, прекрасная тайна. Это так, Валенси?

— У меня был Голубой замок, — сказала Валенси, рассмеявшись. Ей было приятно, что Сисси так думала о ней. Она никогда не подозревала, что может нравиться кому-то, что кто-то восхищается или интересуется ею. Она рассказала Сисси о своем Голубом замке. Никогда и никому она не говорила об этом прежде.

— У каждого есть свой Голубой замок, — тихо ответила Сисси. — Только называется по-разному. У меня тоже был когда-то.

Она прижала маленькие тонкие ладони к лицу. Она не поведала Валенси, кто разрушил ее Голубой замок. Но Валенси знала, что это был не Барни Снейт.

Теперь Валенси была знакома с Барни Снейтом, причем, хоть и разговаривала с ним всего несколько раз, ей казалось, что хорошо знакома. Это ощущение пришло после первой же встречи с ним. Она собирала в саду нарциссы для комнаты Сисси, когда услышала в сумерках жуткий шум старого Грей Слоссона, мчащегося через лес от Мистависа — его было слышно за несколько миль. Валенси не подняла головы, когда он подъехал, громыхая по камням лесной дороги. Она никогда не поднимала головы, хоть Барни и проносился здесь каждый вечер, с тех пор как она поселилась у Ревущего Абеля. Но на этот раз он не проехал мимо. Старый Грей Слоссон остановился с еще большим шумом, чем когда двигался. Валенси подозревала, что Барни выбрался из машины и остановился у ветхой калитки, облокотившись на нее. Она резко выпрямилась и посмотрела ему прямо в лицо. Глаза их встретились — Валенси внезапно охватила приятная слабость. Неужели приближался сердечный приступ? Но то был какой-то новый симптом.

Его глаза, которые она всегда считала карими, вблизи оказались темно-синими, почти фиолетовыми — прозрачно-яркими. Брови не были похожи одна на другую. Он был худ, слишком худ, и ей захотелось хоть чуть-чуть подкормить его, пришить пуговицы к пиджаку, заставить подстричь волосы и бриться каждый день. В его лице было что-то, трудно объяснимое. Усталость? Печаль? Разочарование? Когда он улыбался, на худых щеках появлялись ямочки. Все эти мысли пронеслись в голове Валенси, пока он смотрел на нее.

— Добрый вечер, мисс Стирлинг.

Ничто не могло прозвучать более заурядно и привычно. Кто угодно мог произнести эту фразу. Но Барни Снейт умел придавать значимость любым словам. Когда он говорил «добрый вечер», вы ощущали, что вечер был на самом деле добрым и отчасти благодаря ему, Барни, а еще, что какая-то доля лавров принадлежит и вам. Каким-то образом Валенси смутно ощущала все это, но не могла понять, отчего дрожит с головы до пят — должно быть, из-за сердца. Только бы он не заметил!

— Я собираюсь в Порт, — говорил тем временем Барни. — Могу ли я снискать ваше расположение, купив или сделав что-нибудь для вас или Сисси?

— Не привезете ли для нас соленой трески? — сказала Валенси. Это было единственным, что пришло ей в голову. Ревущий Абель как-то выразил желание поесть на обед вареной соленой трески. Когда ее рыцари приезжали верхом в Голубой замок, Валенси отправляла их на разные свершения, но никогда ни одному из них не поручала добыть соленой трески.

— Конечно. Вы уверены, что больше ничего? В Леди Джейн «грей слоссон» навалом места. И она всегда готова к бою, эта Леди Джейн.

— Думаю, больше ничего не нужно, — сказала Валенси. Она знала, что в любом случае он привезет апельсины для Сисси, как делал всегда.

Барни не ушел. Помолчав немного, сказал, тихо и загадочно:

— Мисс Стирлинг, вы молоток! Целый набор молотков. Прийти сюда и ухаживать за Сисси — при таких-то делах.

— Ничего в этом нет молодецкого, — ответила Валенси. — Мне все равно было нечем заняться. И… мне здесь хорошо. Не думаю, что делаю что-то особенное. Мистер Гей заплатит мне жалованье. Я никогда прежде не зарабатывала деньги и мне это нравится.

Как ни удивительно, но оказалось, что беседовать с Барни Снейтом очень легко — с этим ужасным Барни Снейтом с его жуткими историями и загадочным прошлым — так же легко и естественно, как обращаться к себе самой.

— Никакие деньги на свете не окупят того, что вы делаете для Сисси Гей, — сказал Барни. — Это так славно. Если я могу в чем-то помочь, просто дайте знать. А ежели Ревущий Абель попытается надоедать вам…

— Нет, он хорошо относится ко мне. Мне нравится Ревущий Абель, — ответила Валенси.

— Мне тоже. Только в его опьянении имеется одна стадия — возможно, вы еще не столкнулись с нею — когда он поет похабные песни…

— О, да. Вчера он пришел именно таким. Мы с Сисси ушли в свою комнату и закрылись там, чтобы не слышать его. Сегодня утром он извинился. Я не боюсь никаких стадий Ревущего Абеля.

— Вообще-то, я уверен, что он будет любезен с вами, исключая тот пьяный рев, — сказал Барни. — Но я предупредил его, что он не должен сквернословить в вашем присутствии.

— Зачем? — спросила Валенси, бросив на него хитрый взгляд раскосых глаз, и от мысли, что Барни Снейт так много сделал ради нее, у нее вдруг вспыхнули щеки. — Мне самой часто хочется выругаться.

Пару секунд Барни в упор смотрел на нее. Неужели вот эта девушка-эльф и есть та старая дева, что стояла перед ним пару минут назад? Заросший, запущенный старый сад и впрямь наполнен магией и чертовщиной. Он рассмеялся.

— Неплохо, когда рядом есть тот, кто сделает это для вас. Итак, вы не хотите ничего, кроме соленой трески?

— Сегодня нет. Но, осмелюсь сказать, у меня будет несколько поручений, когда вы снова поедете в Порт Лоуренс. Мистер Гей всегда что-нибудь забывает.

Барни уехал на своей Леди Джейн, а Валенси долго стояла в саду.

С тех пор он приходил несколько раз, пешком по просеке, насвистывая. Каким эхом звучал этот свист среди елей в те июньские сумерки! Валенси невольно прислушивалась каждый вечер — одергивала себя и снова прислушивалась. Почему бы ей и не послушать?

Он всегда привозил Сисси фрукты и цветы. А однажды принес Валенси коробку конфет — это была первая в жизни подаренная ей коробка конфет. Съесть их казалось святотатством.