Потом, когда меня обалделые почитатели таскали вместе с аккордеонистом по всем эстрадкам парка, я узнал, что Кобзон надоел всем москвичам до чёртиков, а я – свежак! Он, оказывается, уже много лет во всех местах Москвы и Союза днём и ночью голосит и всем другим певцам кислород перекрывает.

Под вечер я с двумя сетками всякой вкуснятины и с полными карманами денег вернулся к Берте – знакомой моих родственников, у которой остановился, и мы с ней очень прилично и весело поужинали.

На другой день я, вдохновлённый гостеприимством Москвы, пустился во все тяжкие. Всю Москву облазил, ко всем девчонкам цеплялся. На катерках и в прокатных лодочках с ними катался, где только можно было и, конечно, плавал и загорал. Вечером… Если бы не комары, больше бы лямурных побед было… Да тогда почти вся молодёжь так жила! Всё по кушарам, да по кушарам…

Мда-а… Все музеи и галереи обошёл. В гробницу к Ленину аж два раза наведался. В сандуновских банях парился несколько раз. В МГУ пробрался в самый конец шпиля и, если бы меня не стащили оттуда чуть ли не за штаны, – и на него бы залез. В общем, через какое-то время сунул руку в карман, а там уже космос проглядывается. Наскрёб я на билет домой и, после кассы, побежал забирать документы из Гнесинки.

И тут мне вдруг объявляют, что я принят на первый курс, так как прошёл успешно все туры и сдал тогда-то и тогда-то на пятёрки историю и русский, и что мне даже место в общежитии уже забронировано.

Батюшки светы! Я же уже билет взял! Да и жить дальше не на что!..

Ну, думаю, до начала занятий время ещё есть, съезжу домой, наскребу денег и вернусь к сроку.

Через три дня сел в поезд и под стук колёс обнаружил, что не в свой. Мой – уже сутки как ушёл. Написано было в билете "ноль часов столько-то минут" и я перепутал день отправления. А в кармане – ни копейки. Протратился до упора! Хорошо, что на моём месте сидела добрая тётя. Она и заняла мне денег на билет, и проводник пристроил меня в каком-то купе на верхнюю полку. На еду просить я уже не осмелился. А ехать – трое с половиной суток!

Когда спишь, кушать меньше хочется! – говаривал мой дорогой опытный папочка, вспоминая свою революционную юность. Поэтому первый день я лежал как бревно и, отгоняя навязчивые видения мумии Владимира Ильича, периодически погружался в кошмары голодного сна. Тем более что внизу народ кушал вовсю, и пахло с каждым часом всё вкусней и мучительней.

Наконец состав людей в купе сменился. Проснулся я уже ночью от того, что трое студентов трясли меня, приглашая к столу. Оказывается они, как и я, ехали без копейки денег, но их коллективный разум был мощнее моего, и голодать они не собирались, когда вокруг продукты так и кудахтали.

Обглодали мы трёх варёных курочек, взятых ими взаймы у тёток на какой-то станции запили портвейном и лимонадом, и парни ввели меня в курс методики железнодорожной экспроприации продукта.

Всё было гениально просто, и уже днём следующего дня я успешно работал в связке. Как только поезд останавливался, мы расходились по тамбурам вагонов и ждали. Незадолго до отхода состава двое выскакивали и, подбегали к частникам, торгующим всякой снедью. Тут они брали продукт и начинали торговаться.

В это время поезд трогался и «непутёвые» студенты, забыв в горячке отдать продукт, бежали как очумелые к вагонам, где их подхватывали оставшиеся двое…

На другой день парни вышли, но голод мне уже не грозил.

Алма-Ата была уже не за горами…

«Приехал я в Алма-Ату и вот по улицам иду. Улыбки начал я считать и насчитал миллионов пять!» – написал левой ногой композитор Зацепин в одно из своих посещений и был прав. Солнечный город! Правда, автомобили загазовали его до невозможности, но если в горы уйти, то красота и чистота неописуемая!

Но столица Казахстана – это не Казахстан! Тем более что теперь мне предстояло жить в Москве, а оттуда, конечно, уже виден Париж, Лондон, Токио – весь мир! Хотелось напоследок увидеть, как люди живут в казахской глубинке. Да и подработать деньжат не мешало.

Пошёл я в медучилище, достала секретарша из сейфа мой отсыревший диплом, и застыл я у карты Казахстана в облздраве почти как романтичный журналист из песни.

Мда-а!..

Куда ни посмотришь всё жёлтым замазано. Пустыня пустыней! И тут я вспомнил, что Толика Садыкова, товарища детства, после сельхозтехникума направили в какой-то Учарал, где живёт какой-то его татарский родственник. Ну, я и ткнул пальцем в это название.

Выписали мне направление, выдали подъёмные – и вперёд! На «коробочке»! Пятьсот с чем-то километров трясся…

Нашёл Толяна, а он сам на птичьих правах у родственников кантуется.

Ну, с жильём для холостого хлопца никогда проблем нет! Снял я угол у одной улыбчивой пригоженькой молоденькой хозяюшки и побежал местному главврачу.

Этакий бай разжиревший посмотрел на меня как на нового раба и, прежде чем засунуть в какой-нибудь пустынный отгон к барашкам, направил в поликлинику. Призывников выстукивать и выслушивать.

Потренькал я по их тощим ксилофонам, полюбовался на кариесные лохматые резонаторы, и скучно мне стало до ужаса. Это вот так всю жизнь чужыми инфекциями и болями жить? Мало своих? В общем, когда этот толстый околомедицинский баскарма (начальник) начал надо мной издеваться, я сказал ему, что любил его маму в хвост и в гриву и хлопнул дверью.

Видели бы вы его глаза! Я думал, что они вот-вот по полу покатятся. Он же не знал – откуда у меня такая прыть. У него же там с первым секретарём райкома и главным мильтоном всё было схвачено и повязано. Деньги текли рекой!..

И началась нормальная жизнь.

Выбросил я направление из облздрава и словно крылья опять выросли. И сразу кушать захотелось. Поэтому зашёл я в единственную в этом районном центре столовую, взял стакан вина на разлив, гуляш, что-то там ещё и только приступил к чревоугодию, как подходят ко мне трое местных орлов.

– Ты, – говорят, – откуда? Ты кто?

– Ну, – думаю, – начались разборки!

– Алма-атинский я! Но это вчера. А сегодня я – московский. Студент московской консерватории! Певец!

Не говорить же им про Гнесинку, о которой даже я не слышал до того, как в ней побывал. Хотя это было даже покруче. Там, оказывается, готовили певцов с правом преподавания в консерваториях.

– А-а, – говорят орлы радостно. – Давай знакомиться!

Ну, я поручкался с ними, и они от уважения к моей столичной персоне принесли мне ещё один стакан вина. Ну и себе тоже. Видно было, что им приятно было заиметь такого знаменитого кореша. Такого масштаба птица к ним ещё не залетала.

Поболтали о том, о сём…

Подумал я, подумал и после этого стакана прибавил к своему артистическому авторитету якобы знакомство с криминалитетом Алма-Аты. Чем закрепил свой имидж намертво! Что-то вроде – "Ты «Носа» знаешь? А "Сипатого?" Я с ними за ручку здороваюсь!.."