боевого корабля… но, как оказалось «руки помнят», — в роли подводника? После полётов под куполом цирка? Не скучаешь?

— Скучаю, конечно, — матрос совершенно по-детски шмыгнула носом, — и по труппе… и по зверушкам… особенно по летающим крокодильчикам, у меня с ними номер был.

— Крокодильчикам?

— Ну да! Это такие маленькие, зеленые, с крылышками…

— Знаю…

Про живущих в глубине мангровых болот пресмыкающихся фрегат-капитан действительно знал, причем на личном опыте. Этот опыт когда-то обошелся ему в отличного торпедиста и неплохого электрика, после чего фон Хартманн поклялся: в следующий раз он согласится войти в мангры только на трофейном конфедератском десантно-штурмовом бронеходе М2-2. С дополнительным прицепом для огнесмеси, потому что штатного внутреннего бака наверняка не хватит.

— А в остальном все просто замечательно! — уже более весело продолжила Петрова, — Места больше, чем в наших фургончиках. Если учебной тревоги нет, спишь до самого утра… и, главное, кормят еще лучше, чем в училище. Даже на завтрак к хлебу выдают маргарин и целых две сардины!

Ярослав, хоть уже закончил наматывать канат, сразу разгибаться не стал. Ему очень бы не хотелось, чтобы матрос Петрова… или вообще кто-нибудь сейчас видели его лицо. Хотя фрегат-капитан и умел держать удар, этот пришёл сильно ниже пояса.

Целых две сардины. Это при том, что Империя пока еще испытывала недостаток продовольствия, но не тотальный дефицит — поля колосились, скотина на фермах мычала и даже рыболовный флот, пусть изрядно усохший после мобилизации как моряков, так и ряда судов, более-менее исправно выходил в океан. По карточкам распределялись некоторые категории «товаров стратегического назначения», вынуждая владельцев автомобилей устанавливать дровяные газогенераторы, а в кофейнях подавать «почти как довоенный» напиток из желудей, но обычная еда продавалась свободно и никак не нормировалась.

Если не считать роста цен.

От дальнейших размышлений фон Хартманна отвлек требовательный взвизг автомобильного гудка. Цепочка в конце пирса неохотно разомкнулась, пропуская «корыто на колесах» — армейский амфибийный вездеход в тропическом камуфляже. В царстве серого камня и железобетона с вкраплениями ржавого железа это выглядело диковато.

— Командир, нам спуститься?

— Заканчивайте швартовку, лейтенант, — приказал Ярослав. — С гостями я сначала сам… побеседую.

Он слегка надеялся, что посмотреть вблизи на новую подводную лодку может явиться кто-то из местных шишек — пусть и не сам командующий базой, но хотя бы кто-то из свиты. Впрочем, надежда поразвлечься над штабной свинкой вспыхнула и погасла, словно сигнальный фонарь. Вылезший из машины корвет-капитан во-первых, для адмиральского свитского явно выглядел слишком тусклым и заезженным, а во-вторых, был смутно знаком по «прошлой жизни».

— Пан Зюзя?!

— Ва… — гость осекся, распахнул пошире красные от недосыпа глаза, моргнул, протер левый и лишь после этого недоверчиво уточнил: — Ярослав Ахмедович?

— Собственной персоной.

— Ку-урва! — Яцек Зелёнка с размаху хлопнул себя по лбу, едва не сбив фуражку, — а я-то с утра гляжу в формуляр, думаю, что за фамильё знакомое. Так не вспомнил. Все, завязывать надо с этой работой, на чуй, хоть на самый распоследний тралец… это ж надо — Хана Глубин забыл…

— Меня многие успели позабыть.

— Но не все, верно! — расчувствовавшийся Яцек хлопнул теперь уже самого фон Хартманна по плечу и почти полез обниматься, но все же опомнился и лишь многозначительно закивал в сторону «Имперца». — Вон какую рыбину подогнали! Контрразведка с комиссариатом на пару вторую неделю на ушах виснут — вынь да положь им полную секретность. Тьфу! Как тут её родить, тую секретность, когда у нас свежее пополнение кто не с малярией, тот с дизентерией?! А экипажи в боевой поход как хошь, но до штатного добей! У нас и так некомплект по техсоставу был двенадцать процентов, стал все двадцать. А работы-то не меньше, работы больше…

— Так эта гора, — Ярослав положил руку на брезент, — тут в целях секретности такая гордая и одинокая? Или остальные экипажи тоже сами все, ручками, вместо положенной декады отдыха?

— Ну так-сяк, — корвет-капитан, согнув ногу, положил на колено портфель, щелкнул замком и принялся рыться в бумажной мешанине… — холера, специально же сверху клал… а, вот!

Он с торжествующим видом выудил на свет и протянул фон Хартманну тонкую пачку листов, скрепленных ленточкой с красной печатью и дополнительно пропечатанных воском по углам.

— Ваше предписание, Ярослав Ахмедович. Не чуй собачий, целый фельдъегерь курьерским самолетом притаранил, в опечатанном саквояже, вместе с новыми кодами на месяц.

— Что там? — фон Хартманн даже не попытался взять бумажки.

— Говорю же, нам и знать-то не положено…

— Зюзя, кончай уже это кривляние, — поморщился Ярослав. — Тебя на берег списали раньше, меня позже…

— Сильно позже!

— … Но училище у нас было все же одно, да и потом случалось нам блевать в одном кабаке… за мой счет… было, было, сейчас-то морду не криви. Я хоть в штабах с твое штаны не протирал, но как там у вас винтики за шестеренки цепляются, представление имею. И поверь… завидовать мне сейчас не стоит. Могу на трех кирпичах поклясться… если кирпичи найдешь.

Корвет-капитан еще секунд пять-семь посопел, испытующе глядя на фон Хартманна.

— Ну, поверю, — буркнул он, — раз уж даже про курсантскую клятву вспомнил, наверное, впрямь припекает, как в аду на сковородке. Хотя, Ярик, ты всегда был везучим гадом, что в училище, что после… ладно, давай за ящики зайдем. Есть чем горло промочить?

— Держи! — фон Хартманн вручил Зелёнке флагу и почти сразу пожалел об этом, видя, с каким упоением во обоих смыслах слова тот присосался к горлышку, за пару глотков почти опорожнив емкость.

— Уф-ф… вот это божественный нектар… а не этот ваш пальмовый самогон. А ты еще чем-то недоволен… ну-ну, не рычи только. В общем, что в этих бумажках я не знаю, не по чину… может, на острове и никто не знает, кроме Старой Задницы, да главного «контрика», им-то положено. Только если судить по номенклатуре херни, — Яцек пнул сапогом ближайший ящик, — то посылают вас в транспортный рейс к атоллу Маракеи. Слышал про такую дыру в заднице?

— Где-то в северной части Архипелага…

— Ну, примерно. Он уже вроде как с месяц в дальней блокаде… один конвой чуть не растерзали, пришлось повернуть. Формировать новый, с линейным прикрытием, сейчас вроде как не позволяет оперативная обстановка… ну, ты знаешь это дерьмо, все как обычно. В общем, с тех пор грузы туда возят эсминцами, подводными лодками, ну и самолетами.

— Транспортный рейс…

Фраза перекатывалась на языке, словно камень. Только не обкатанная прибоем галечник, а кусок щебня, с острыми гранями, вдобавок еще и горячий.

— И куда мне распихать всю эту груду? Торпеды выгрузить?!

— Торпеды у тебя все