— А что с ними? — спросил Кас, кивнув на нас с Шоном.

— На их счет распоряжений не поступало, лучше, если они останутся здесь.

— Вот еще! — возмутился абордажник. — Раз уж вместе сунулись, вместе и разбираться будем!

— Погоди, не мечись, — одернул его Жаров. — Альберт Иванович, не помешают тебе мои спутники? Дашь им приют на пару часов?

— Отчего же не дать, особенно такой очаровательной девушке, — разулыбался хозяин. — Ни о чем не волнуйся. И вы, Алиса, не волнуйтесь, — улыбнулся хозяин уже прицельно мне, заметив, с какой тревогой я проводила взглядом Кляксу. — Сейчас мы будем пить чай с шоколадными конфетами. Вы любите шоколадные конфеты?

Я глубоко вздохнула, когда за «моим» пиратом закрылась дверь, волевым усилием заставила себя собраться и с улыбкой кивнула крысу. Улыбка вышла натянутой, но еще через пару минут, когда мне в руки сунули изящную и, кажется, настоящую глиняную чашку, сумела успокоиться. Ну в самом деле, это даже неприлично — так откровенно цепляться за Каса! Понятно, что мысль остаться без его защиты меня пугала, но надо хоть немного держать себя в руках. Тем более что здесь, судя по всему, тоже достаточно безопасно, а компанию можно назвать приятной.

Глеб Жаров (Клякса)

Олафссона я помнил: толстый разговорчивый негр с резким голосом и противной манерой коверкать слова. Трусоватый, жадный, он готов был стучать всем на всех, лишь бы за это достаточно платили. От разговора с ним я не ждал ничего хорошего, особенно от разговора, который начался таким образом. Нет, посыльный проявил себя с лучшей стороны, а вот следилка наталкивала на неприятные мысли. Да и обещанию его я не верил.

Скорее всего, целью умной пыли был сбор какой-то информации обо мне и моих контактах на станции — или даже за ее пределами, ведь возможностей шпионской субстанции я не знал. А явление посыльного и приглашение к разговору — уже попытка сделать хорошую мину при плохой игре: когда Олафссон почуял, что его вычислили, а следилку я сбросил, осталось действовать в открытую.

Вообще, конечно, куда проще было распылить на меня аэрозоль или прибегнуть еще к какому-нибудь средству в этом духе, я бы и не заметил, но тут сказывалась еще одна тонкость: за такое здесь обычно убивали. Аэрозоли, дистанционные управляемые микро- и наноботы — на все это очень чутко реагировала защита самой станции, и вот как раз на подобных вещах здешние хозяева не экономили. Просто потому, что такая вольница могла обернуться против них самих: упустишь раз, позволишь кому-то развлечься, а потом не заметишь, как сам окажешься под плотным колпаком имперских или каких-то еще спецслужб.

Так что анархия анархией, а определенные правила поведения и даже почти законы существовали и тут. И соблюдались более ревностно, чем в цивилизованных мирах: там и наказания обычно цивилизованные, а здесь могут кишки на шею намотать.

Олафссон жил неподалеку, в том же секторе, так что идти пришлось недолго. Занимал он несколько модулей, один из которых предназначался для развлечения особо ценных гостей. Во всяком случае, так было раньше.

— Прошу вас сдать оружие, — проговорил сопровождающий, когда мы вошли в… наверное, приемную.

— Может, мне еще и застрелиться? — мрачно спросил я. — Напоминаю, это ему хотелось поговорить, а не мне.

Сопровождающий помялся несколько секунд, а потом вид его сделался отсутствующим — наверное, обратился к начальству за инструкциями. Я тоже не стал терять время даром: поменял приборчику в мозгах настройки, выводя его в сторожевой режим, и осмотрелся.

Вид помещение имело странный и нелепый. Безликий серый пластик стен, пола и потолка. Встроенные полосы и панели светильников, очевидно, были призваны подчеркнуть крутизну и богатство хозяина. Мебель не то «поддерево», не то по-настоящему деревянная, какие-то ковры — где он их, комету ему в задницу, вообще откопал! — декоративные предметы разных эпох и стилей, начиная с древних бронзовых канделябров и заканчивая неоновой объемной картиной в стиле середины уходящего двадцать третьего века. Логово безумного коллекционера или археолога. Подробности я помнил плохо, но мог поручиться, что за последние шесть лет хлама здесь изрядно прибавилось. Наверное, дела Олафссона и впрямь шли неплохо.

С другой стороны, одно неоспоримое преимущество у такого интерьера имелось: среди хлама можно разместить любые системы безопасности. В стены-то ничего серьезного не спрячешь, они здесь тонкие, а вот за истинное назначение той самой неоновой картины я не поручусь. Так что расставаться с оружием не хотелось совершенно.

— Хозяин согласен. Пусть это будет дополнительным свидетельством его добрых намерений, — нарушил наконец молчание сопровождающий. Юрист он, что ли? Уж очень своеобразно изъясняется. — Прошу следовать за мной.

Дверь обнаружилась за тонким ковром — или это был не ковер? Тьма[7] его знает! А за дверью, очевидно, рабочий кабинет, который стилем оформления не отличался от предыдущей комнаты.

— Даров, Кляксий! — жизнерадостно осклабился Дрю, заполнявший собой просторное глубокое кресло. За прошедшие годы он совершенно не изменился, только, кажется, еще больше потолстел. — Иди, мы тут сами говорнем пичь,[8] — махнул он рукой подручному.

— Здравствуй, — кивнул я в ответ, подходя к креслу для посетителей и опираясь на его спинку. Глубокое, закрытое, оно существенно ограничивало поле зрения и не давало простора для маневра, так что усаживаться я не собирался. — Чего ты хотел?

— Ну дык, говорнуть! — развел руками Олафссон. — Плюхай, не сциль.[9]

— Лучше постою. Давай к делу, — оборвал я раздраженно. Да, он не изменился, только речь стала еще более невнятной.

— Ну, как хошь. Ощим, хочу я копнуть булыганов,[10] пульку[11] под это дело годную взял, ща мобилу[12] найду, и норм.