Они лежали вдвоём на диване, потягивали вино, слушали треск горящего дерева, позёвывали, смотрели друг на друга. С хрипом говоря в бокал, Вишня предложила:

— Может мы как-нибудь бросим всё и останемся где-нибудь на островах? Забудем обо всём. Забудем, обо всех пламенных мирах, о тьме. И может тогда сон станет реальным?

Лука расправил Руку, чтобы Вишня могла прилечь на его плечо, и она и переложилась. Лука поглаживал её по голове.

— Как-нибудь, обязательно, мы забудем обо всём.

В последние месяцы Лука начал замечать за Вишней подобные «сигналы», которые, конечно, пугали его. Сбежать, спрятаться, забыть. Но что делать, — пока что она наотрез отказывается поговорить о том, что у неё в её мыслях. Он не мог помочь ей, кроме как занять её мысли чем-нибудь другим, попытаться заставить её переживать о чём-нибудь другом.

— Я хочу влюбиться в неё, правда хочу — Начал вдруг Лука — не могу. Знаю, что будет хуже, знаю, что буду отравлен, и что отравлю её.

В след словам Луки в камине раздался сильный треск, разлетелись искры.

— А мне кажется нельзя хотеть влюбиться — Размышляла Вишня — Сам подумай: разве то, что ты хочешь, не означает, что ты уже влюбился?

— Означало бы, я думаю, если бы всё было как раньше. В этом то и дело. Так не должно быть, но всё именно так. Жизнь заставляет меня научиться приказывать чувствам. Стать диктатором на поприще своего счастья. И это сводит с ума. Мне всё больше кажется, что я уже ближе к сумасшедшему, чем к человеку, который может описать, что он думает или что чувствует. Я думаю обо всём, я чувствую всё.

Лука смотрел в пол, на грубоватый ковёр, ласкаемый огненным светом, где он заметил валяющийся у ножки маленького столика, скомканный больничный халат, который сам и выбросил. Лука потянулся к нему, ухватив ногами и перехватив рукой. Он расправил его и постелил на соседнее кресло. Это навеяло его оживить в памяти момент, когда Она была так близко, затягивала пояс на его халате, Лука с тоской проговорил:

— Хочу обнять её, крепко. Так хочу… что гниёт и слабеет душа, припомни я, — кем стал, и почему этого делать не стоит.

Было видно, что Вишня занялась мыслями о чувствах Луки, и его это успокаивало, хоть эти мысли это и не то, что желал бы Лука для своей сестры. Лука призадумался, разжёвывая сложившуюся каминную тишину, и, вскоре выдал:

— Может, пойдём плеваться в темноту?

Вишне явно понравилось затея Луки, она так забавно похихикала вглубь себя, поелозив головой по плечу Луки. Но через придыхание, тихим голосом она выдвинула встречное предложение:

— Пошли лучше слушать музыку.

— Пойдём — Кивнув, подталкивал её Лука.

Они любили так заканчивать вечер, особенно в такие дни, такие моменты. В доме Марка была комната, бледно-синяя комната, в которую по ночам бил слабенький свет с ограды, заходя в эту комнату он подсвечивал потолок и дальнюю от окна стену.

Перед тем фонарём, что светил им, были веточки дерева, которые тенями ложились на потолок; они играли завораживающую театральную картину, — пытались передать: каков он сейчас, ветер, во всех мельчайших деталях, в каждом их лёгком содрогании.

Рухнув на диван, Вишня включала музыку, спокойную, немного грустную, под которую и хочется смотреть на потолок, мягко освещённый ночным светом. Сама Вишня называла это «глубокой музыкой».

Взявшись за руки, передавая друг другу электронную сигарету, они лежали и лежали, иногда подпевая знакомым песням.

Размышляя, или наоборот, стараясь не думать, так, пока не уснут.

— Лука — Обратилась Вишня, повернувшись к Луке.

— Да?

— А кем ты хочешь стать?

Этот вопрос они задавали друг другу не впервой и их ответы всегда были одинаковы, это что-то вроде «чёртового мира», но только их двоих и ничьё больше. Эти слова трогали их сильнее, потому что напоминали: у них нет будущего, им никем не стать. Только потеряться во тьме, только примириться с этим.

Лука посмотрел в глаза Вишне и ответил:

— Снова человеком. А ты?

— Снова настоящей.

— У нас хорошая мечта — Едва приподняв руку Вишни, молвил Лука.

— Хорошая мечта — прохрипела Вишня.

Они крепче взялись за руки. В такие моменты они чувствовали особое единение, которое питало их, заставляло просыпаться дальше.

Ветви всё качались в пульсации потоков ветра, Лука и Вишня отдавались спокойствию и умиротворению. И хорошей музыке, разумеется.

И, потеряв уже счёт времени, прослушав десятки треков, Лука почувствовал, держа руку Вишни, что она уснула, отчего стал покоен и сам закрыл глаза.

И безумный день закончился.