Когда Гнатюк ушел, Венера поднялась наверх, прильнула к двери и долго слушала, как поскрипывает кровать и постанывает Адель, а потом спустилась в кухню и стала мыть посуду.

В конце июня, после школьного выпускного вечера, тело Адели было обнаружено в бытовке на краю заброшенного карьера. Она была изнасилована и забита до смерти железным прутом. Пол, стены, окно и даже потолок бытовки – все было забрызгано кровью. Ее автомобиль с разбитыми стеклами стоял неподалеку.

Через два часа был взят под стражу Шварц: в его доме нашли мобильный телефон, принадлежавший учительнице английского, и две стодолларовые купюры с пятнами крови.

Проходя через двор, Шварц оттолкнул конвоира и крикнул в толпу:

– Пацаны, это не я! Не я!

Тем же вечером на платформе пригородной электрички к Ефиму и Китайцу, которые наблюдали за пассажирами, подошел незнакомый мужчина. Он схватил Ефима за рукав и закричал во весь голос:

– Это он! Он! Я тебя узнал, сука! Узнал! Это ты меня по голове! Ты! В лесу!

Китаец перепрыгнул через ограждение платформы и скрылся в кустах.

Вынырнувший из толпы майор Гнатюк надел на Ефима наручники.

Втроем они спустились на стоянку, незнакомец сел за руль, выехали на шоссе и помчались на юг.

– А куда мы едем, товарищ майор? – спросил Ефим.

Майор крякнул, достал из кармана черный мешок и надел Ефиму на голову.

– Сколько вы хотите? – спросил Ефим.

– А ты подумай, – сказал майор. – У тебя будет время подумать. Налево, Сережа.

Машина съехала с асфальта, пошла враскачку по грунтовой дороге.

Минут через десять остановились.

Заскрипели ворота.

– Вылезай! – приказал майор.

– Так сколько хотите? – спросил Ефим.

– Все, – сказал майор. – Теперь – все. Все твое и все папенькино.

– Товарищ майор!..

Гнатюк крепко сжал его руку выше локтя, повел куда-то. Снова скрипнули петли, запахло погребом. Майор легонько подтолкнул Ефима, тот шагнул, покатился по лестнице, ударился головой и потерял сознание.

Ефим очнулся через час, может, через полтора.

Сел, провел ладонью по голове – крови не было, только шишка.

Встал, держа руку над собой, другую вытянул, наткнулся на бок стеклянной банки. Значит, он в погребе. Нащупал ступеньку, осторожно поднялся к двери, нажал плечом – дверь не шелохнулась. Вернулся к стеллажам, взял банку, разбил, выбрал из осколков тот, что побольше и поострее, сел, привалившись спиной к стене, замер, закрыл глаза, прислушался. Вокруг было тихо. Что ж, оставалось только ждать.

Но долго ждать ему не пришлось.

Сначала он услыхал, как кто-то пытается открыть дверь, потом его ослепил свет фонаря.

– Выходи, – сказала Венера. – Ты там живой?

Он выбрался наверх.

– Вот. – Она протянула ему пистолет. – Твой.

– Наручники… – Он повернулся к ней спиной. – У тебя есть ключ?

– Нет.

– Тогда стрелять придется тебе. Умеешь?

– Нет.

– В магазине восемь патронов. Целишься, стреляешь, считаешь. Если целей две или три… ты же правша? Тогда начинай с той цели, которая справа. Стреляешь справа налево. Все поняла?

– Все.

– На чем сюда приехала?

– На такси.

– А как догадалась, что надо сюда?

– Догадалась.

– Ладно, пойдем.

Они поднялись на крыльцо, замерли, прислушиваясь: в доме было тихо.

Ефим толкнул коленом дверь, и они проскользнули в прихожую, потом на цыпочках прокрались в гостиную. Из-за двери за лестницей, которая вела наверх, доносились голоса. Ефим лег на пол, попытался заглянуть в щель под дверью, но разглядеть ничего не смог. Встал, прошептал: «Только не останавливайся», ударом ноги открыл дверь, Венера вскинула браунинг, держа его обеими руками, и открыла огонь.

– Хватит, – сказал Ефим. – Хватит!

Он осторожно приблизился к майору – пуля разнесла ему голову, заглянул под стол – второй мужчина еще дергался. Кивнул Венере. Она выстрелила мужчине в голову.

– Ну как? – спросил Ефим.

– Нормально, – сказала она, облизывая губы. – Волосы дыбом.

– Ключи, – сказал Ефим.

Она вытащила из брючного кармана майора ключи, сняла с Ефима наручники.

– Надо сваливать, – сказал Ефим.

– Наверху кто-то есть, – сказала Венера. – Слышишь?

Они осторожно поднялись наверх, Ефим взял у Венеры пистолет, толкнул дверь.

В комнате было темно, но кто-то там был.

– Хто там? – услышали они старушечий голос. – Хто там есть?

Ефим щелкнул выключателем – под потолком вспыхнула плоская люстра.

У окна в кресле сидела древняя старуха в платочке. По тому, как она смотрела на него, Ефим понял, что старуха слепая.

– Вы хто? – спросила старуха.

– Этого, бабушка, мы и сами пока не знаем, – с облегчением сказал Ефим. – Ты тут одна? Больше никого тут нет?

– Хто вы? – снова спросила старуха.

Ефим выключил свет, закрыл дверь, повернулся к Венере.

– Это ты убила Адель?

– А могла бы?

– Могла, – сказал он. – Я думаю, могла бы.

– Спасибо, – сказала Венера.

– За что?

– Что подозреваешь меня, а не Шварца. И не Китайца. И вообще.

– Ладно, проехали, – сказал Ефим.

– Дальше что?

– Скоро придут свиньи и все сожрут, а пока жизнь наша…

– Свиньи?

– Неважно, – сказал он. – Пойдем. Деньги там же?

– Да.

Они спустились во двор, вышли за ворота.

– Теперь куда? – спросила Венера.

– Туда, – сказал Ефим.

Он взял ее за руку, и она вздрогнула, и Бог вздрогнул…

Старик наткнулся на девушку в овраге – она спала под кустом орешника, на спине, широко раскинув ноги и руки. В лесу так не спят. В лесу спят иначе – сидя или на боку, а если и на спине, то недолго. А девушка спала долго, лежала совершенно неподвижно, как мертвая или пьяная. Но от нее пахло не алкоголем, а крепким потом. Чужая, подумал старик. Илья Ильич Абаринов знал в округе всех женщин – в девяти случаях из десяти это были ветхие старухи. А этой лет семнадцать-восемнадцать. Может, меньше. Она не была похожа на москвичку, приехавшую погостить у бабушки. Городские не умеют спать в лесу. А эта спала крепким сном, не обращая внимания на черных крупных муравьев, сновавших по ее лицу, шее, рукам. Пятки у нее были черные, растрескавшиеся – долго шла босиком. Одета не пойми во что, похоже скорее на мешок, чем на платье.