— Так, ничего. Некогда мне, побегу! — отмахнулась Светлана. Она подкрасила губы и выпорхнула из комнаты.

— Хоть для вида книжки возьми! — крикнула ей вдогонку сестра.

— И сладким кажется на берегу поцелуй соленых губ… — загадочно пропела Светлана.

Через минуту из коридора до Веры донеслись звуки брякающих склянок.

— Что ты там ищешь? — Вера вышла в коридор и застала сестру роющейся в кладовке. Светлана испуганно обернулась.

— Я? Ничего. То есть… Зажигалку! Ту, что папе на Первомай подарили, а он ей не пользуется.

— Ты что, куришь?!

— Нет. Это чтобы костер разводить. И вообще, почему я должна перед тобой отчитываться?

— Передо мной можешь не отчитываться. Маме скажу, что ты куришь, — перед ней будешь отчитываться, — пригрозила Вера.

— Я не курю! Хочешь, дыхну? — Светлана подошла к сестре и дыхнула на нее карамелью.

— «Красную Москву» у мамы стянула? — строго произнесла Вера, вместе с карамельным запахом уловив аромат духов.

— Капельку! — примирительно улыбнулась Света.

— Как хоть его зовут? — смягчилась Вера, убедившись, что от сестры табаком не пахнет.

— Санчо.

— Странное имя. Не русский, что ли?

— Не-а. Испанец! — задорно произнесла Светлана.

— Где ты испанца нашла?

— Где нашла, там больше нет! Верунчик, будь другом, принеси морсика. Пить очень хочется, а я уже обулась.

Вера отправилась на кухню за морсом. Светлана тем временем схватила с полки бутылку с керосином и ловко сунула ее в сумку.

— На, пей! — вернулась сестра с чашкой домашнего морса.

Света сделала несколько торопливых глотков, поблагодарила сестру и исчезла за дверью.

На лестнице раздался удаляющийся стук каблучков. Света оставила после себя разворошенную кладовку, пустую чашку и аромат «Красной Москвы».

«Откуда в наших Липках испанцы? — недоумевала Вера. — А может, она с ним в институте познакомилась? Ну да, у них же иностранцы учатся! А в Липки Санчо мог поехать к своему товарищу и живет теперь с ним на его даче». Найдя такое объяснение, Вера немного успокоилась. Она чувствовала себя ответственной за младшую сестру. А как иначе? Она по возрасту к сестре ближе, чем родители, знает о ней больше, покрывает ее, а значит, и спрос — с нее.

Все же у Веры было неспокойно на душе. Дачный роман сестры начался в первых числах июня и до сих пор не закончился. Слишком долго, скептически думала Вера. И вот эти страстные до мурашек взгляды, о которых поведала Светлана, до добра не доведут. Там явно взглядами дело не ограничивается. И от родителей она таится. Если кандидат достойный, то мама будет не против, потому что мама придерживается мнения, что чем раньше случится замужество, тем лучше. Выходит, что с этим Санчо не все в порядке. Надо будет серьезно поговорить со Светкой на эту тему и поставить вопрос ребром: либо она представляет ухажера семье, либо прекращает с ним встречаться. Не дело это — по углам прятаться.

Вера все-таки сестру проглядела. Закрутилась: столько заказов на лето выгорело — просто прорва! Любовь Игоревна, довольная новым платьем, рассказала о Вере всем знакомым, и они тоже захотели обновок. Вере такое признание в радость, да и деньги лишними не бывают. На фабрике бригадир взял повышенные обязательства, так что швеям, и Вере в том числе, пришлось поднапрячься. Светка больше «за книгами» не приезжала, а Вера понадеялась, что все обойдется. Не обошлось.

Августовское небо встречало осень. Дождь смывал последние теплые деньки. Из-за сырой погоды Рязанцевы вернулись с дачи раньше запланированного времени. Ивана Сергеевича ждали на кафедре в институте, и Нину Матвеевну, хоть она уже два года как ушла из художественной школы, в городе ждали дела: отвезти вещи в химчистку, устроить после лета генеральную уборку квартиры, сделать покупки… да мало ли хлопот у хозяйки дома! Только голова Нины Матвеевны вот уже который день была занята отнюдь не домашними делами.

Светлана приехала в город посвежевшая, ее светло-русые волосы выгорели на солнце и стали почти белыми, глаза на загорелом лице сияли огнями, кожа обветрилась, пропахла травами и костром, грудь налилась, в талии образовалась припухлость. Ее фигура, и раньше выглядевшая соблазнительно, стала еще более аппетитной. Света ходила с загадочной, понятной только ей одной едва заметной улыбкой и все время витала в облаках. Как же она изменилась! Даже походка ее стала плавной, жесты и движения приобрели женственность, неторопливость, совсем не похожие на прежние порывистые движения ласточки.

— Юбку придется распарывать, — с досадой сказала Вера, заметив, что сестра не влезает в обновку. Перед самым приездом Светланы Вера сшила для нее чудную юбочку со встречной складкой, какую она видела в парижском журнале мод. Хотела сделать подарок к началу учебного года. — Только не вздумай худеть! Тебе так очень идет.

— Не беспокойся, не похудею! — хохотнула сестрица.

— Света! Ты что?! Ты… да? — Вера ошарашенно смотрела на младшую сестру. В ее голове ураганом проносились мысли о том, что будет дальше. Мама узнает, будет скандал! Папа не переживет! А может, нет? Может, показалось?

— Светка! Не молчи! Скажи, что — нет!

Светлана снисходительно посмотрела на сестру — по ее мнению, некрасивую, ограниченную старую деву. Что она может понять? Что она в жизни видела, кроме своих булавок?! Разве она знает, как это — любить и быть любимой? Синий чулок! Да о чем вообще с ней разговаривать?!

— Отстань от меня! — отрезала Света и швырнула сестре юбку. — Сама ее носи!

Светлана чинно удалилась в свою комнату и просидела там до вечера. Вера списала поведение сестры на дурное настроение из-за волнения перед началом учебного года и внезапной полноты, а может, не дай бог, и интересного положения. Надо было завершить разговор, внести ясность, что случилось и случилось ли? Хотелось верить, что нет. Вера несколько раз пыталась помириться со Светланой, приходила к ней с разными вкусностями, приносила на примерку новую сорочку — все тщетно, сестра не выходила, лишь бросала сквозь дверь короткое «отстань!».

Как выяснилось позже, мать заметила перемены, произошедшие с младшей дочерью, еще в Липках. К сожалению, заметила слишком поздно, как раз перед самым возвращением в город. С тех пор Нина Матвеевна не оставляла Светлану в покое: то бросалась с руганью и причитаниями, то становилась ласковой, жалела и уговаривала на аборт.

— Только отцу не говори, ничего ему не говори! У него сердце! — просила мать. — Пусть считает, что ты поправилась. Вера тебе сошьет платье фасона пончо. Сейчас такие за границей входят в моду. Мы к врачу съездим, мне хорошего специалиста порекомендовали — он все аккуратно сделает. Папа ничего и не заметит. Мы ведь не будем расстраивать папу?