— Кошелек?! — Ксении показалось, что она со страшным свистом летит куда-то в пропасть. Неимоверным усилием воли она заставила себя успокоиться и спросила почти безразлично:

— Что за ерунду вы городите, господин Садыков? Какой ночной друг? Какой еще к черту кошелек?

— Ты, оказывается, плохо меня знаешь, Ксюша Остроумова, — с ласковой улыбкой на устах, но с явной издевкой в голосе произнес Садыков, — неужто я б оставил тебя без наблюдения? Да мне каждый твой шаг известен с того момента, как ты еще решала, поехать или не поехать в Баджустан… К тому же твой ночной… — он со смаком произнес неприличное слово, — тоже не воспитанник детского сада. К слову, — мучитель посмотрел на часы, — мои орлы…

В дверь постучали, и Садыков, прервав свой садистский спич, резко выкрикнул какое-то короткое слово, видно, приказал стучавшему войти. Через секунду на пороге возник здоровенный детина в камуфляже и черном берете. Он что-то быстро доложил Садыкову. И Ксения увидела, как тот побагровел и взревел по-русски:

— Тв-вою мать!

И дальше на голову вошедшего обрушилась такая мощная лавина непечатных слов и выражений, что Ксения даже покачала головой от изумления, подивившись чрезвычайно богатому словарному запасу бывшего гэбиста. Садыков потрясал кулаками и стучал ногами так, что казалось, еще минута — и пол под ним не выдержит, провалится. Но не провалился.

Зато столешницу он проломил ударом кулака, отчего лампа скатилась на пол и разбилась. Посланец, принесший, судя по всему, дурные новости, стоял вытянувшись, и даже сквозь сильный загар и дремучую щетину было заметно, как проступили на его лице багровые с лиловым оттенком пятна. Наконец Садыков прекратил метаться по комнате и брызгать слюной и приказал выступившему из-за его спины телохранителю:

— Эту суку пока в подвал, — кивнул он на Ксению, — а того мерзавца достать из-под земли, иначе я вас всех самолично урою!.. — Он вновь грязно выругался, а Ксения обрадованно подумала, что судьба дает ей небольшую передышку, а может, и отсрочку исполнения гнусных угроз Аликпера Садыкова. И все благодаря неизвестному «мерзавцу», который, видимо, крепко наступил на мозоль не только самому начальнику службы безопасности, но и его «псам» в черных беретах.

Костин завез Анюту в «Мургаб» и велел дожидаться его возвращения во что бы то ни стало. Девушка пыталась возражать, но он лишь строго посмотрел на нее и сказал:

— Анюта, в городе введено военное положение.

Мы позвоним в миссию, когда я вернусь, и объясним твое отсутствие. А пока не предпринимай никаких действий, иначе я не отвечаю за последствия…

Некоторое время спустя он вел машину по улицам Ашкена, направляясь к российскому посольству.

Улицы были непривычно пустынны, и местный рынок, обычно наполненный шумом и гамом восточной суеты и неразберихи, тоже был закрыт и тих не по обычаю. Солдат не было видно, но патрули из местных полицейских (возможно, их по-прежнему называли милиционерами, но это было не столь важно для Костина) ходили группами по четыре человека и встречались на каждом шагу. Впрочем, делать им было особо нечего, так как оставшееся в городе немногочисленное население отсиживалось за высокими дувалами, а за неимением таковых пряталось за воротами и ставнями окон своих домов.

Он остановил машину на красный свет. И тут же заметил человека в пестром азиатском халате и надвинутой на самые глаза чалме. Человек быстро сбежал с тротуара, подошел вплотную к его автомобилю и, склонившись, заглянул в окно салона. Костин вздрогнул. На него смотрели темные глаза Анютиного знакомого, того самого… Недолго думая, он распахнул дверцу, и Богуш скользнул на сиденье.

— Что случилось? — Костин, похоже, совсем не удивился столь странному наряду Максима.

— Если пытаешься пробраться к посольству, то напрасно теряешь время. Там двойная стена танков и бэтээров, — произнес Максим сквозь зубы. — Из города тоже не вырваться.

— Что-то серьезное? — Костин развернул автомобиль и остановился в тени огромного платана.

— Серьезнее не бывает. — Максим окинул его внимательным взглядом. — Ты действительно приехал сюда на охоту?

Костин усмехнулся:

— Не в том смысле, как это обычно понимают.

— Понял, — быстро произнес Максим, — двадцатое августа?

— Двадцатое августа, — посмотрел на него Костин. — Я помню тебя. Ты был тогда желторотым юнцом, а я уже успел побывать в Сирии и Анголе…

— О, черт! — стукнул Максим себя ладонью по лбу. — Тарантул? Ты учил меня работать ножом? Но как же?.. — Он окинул быстрым взглядом пижонистый костюм Костина.

Тот пожал плечами:

— Иногда приходится и бабочку цеплять на шею ради дела. — И требовательно посмотрел на Максима:

— Докладывай, что случилось?

Чуть больше минуты Максиму понадобилось, чтобы изложить суть задания, которое он получил от генерала, умолчав, правда, о подлинных мотивах, почему он вдруг решился заняться поисками Ксении Остроумовой в этом развороченном предчувствиями грядущих катаклизмов гадючнике.

Костин задумчиво посмотрел на него:

— Что думаешь предпринять?

— Представления не имею! Но чует мое сердце, не обошлось без Садыкова.

— Возможно, — согласился Костин и посмотрел на него в упор. — Сегодня мне сообщили, что ее съемочную группу удалось переправить в лагерь оппозиции. Женщину хотели уберечь от неприятностей, но она, похоже, сама их нашла, раз отказалась покинуть город. Вероятно, ее следовало предупредить…

Максим вздохнул и ничего не ответил. Предупредить… Знай он заранее, что она поступит с ним так гнусно и беспардонно, то уж нашел бы способ, как отрезать ей все пути для побега…

— Может, стоит попытаться пробиться к Арипову, если Остроумова его гостья и хорошая знакомая? — предложил Максим без особой уверенности в голосе. Он понимал, что этот вариант так же бесперспективен, как и добрая дюжина тех, что крутились у него в голове с того момента, как генерал Катаев предложил встрять в эту заварушку.

— Ты с ума сошел? — справился Костин.

— Естественно, клинический случай буйного помешательства, — скептически усмехнулся Максим. — Просто ничего более умного не приходит в голову.

Нас не пропустят дальше площади перед президентским дворцом.

— Если еще раньше не пристрелят, чтобы не путались под ногами, — кивнул Костин на вынырнувший из-за угла бронетранспортер, усеянный, как мухами конский навоз, солдатами в разномастной форме. Все как один прикрывали нижнюю часть лица зелеными косынками. — Давай сматываться, пока нас не прищучили!

Солдаты загалдели и посыпались с брони. Автомобиль рванул с места, вслед ударила автоматная очередь. Костин выругался и прибавил газу. На их счастье бравые ребята на бронетранспортере, очевидно, получили другой приказ и не бросились в погоню за удиравшим от них подозрительным автомобилем.