- Брови у тебя густые, давай триммером пройдемся, - теребила младшая, - хорошо будет, правда!

- Нет, это долго, крась!

Аврелия запыхтела, пробурчала про дурочку, которая учит мастера, но подчинилась. Сегодня даже её колкости и язвительность не мешали. Старшая улыбалась и хихикала, будто не было ссор и обид. И вспоминать, к кому на самом деле она так тщательно собирается на свидание не хотелось. Вселенная умела шутить.

- Все, обувай туфли и вставай к зеркалу. Нет, не смотри! Подожди, волосы поправлю. Ну, открывай!

Куна ахнула, не узнав своё отражение. Гладила ладонями подол платья и дергала пальцами пружинки кудрей. И правда красавица, как она раньше не замечала? Удовольствие распускалось в животе приятным теплом и поднималось вверх до алеющего румянца на щеках. Куна даже покрутилась, любуясь, как танцуют пружинки и блестят туфли. До чего же здорово нравиться самой себе.

- Спасибо, Аврелия, - выдохнула она и на порыве бросилась обнимать сестру.

- Ой, платье помнешь, помаду сотрешь, - заголосила младшая, но обняла в ответ. - Не за что. Пусть твой Нурий сдохнет от восхищения, и я снова буду самой перспективной дариссой в этой семье.

Куна давилась смехом, пока он не прорвался звонкими переливами. Аврелия светилась от радости ярче уличного фонаря. Со всей искренностью ребенка, чьи капризы и дурной нрав израстались и пропадали. И вроде бы не случилось ничего особенного кроме одного чуда. Подарка от генерала. Жизнь Аврелии вырвалась из плена четырех стен и перестала вращаться вокруг одного Наилия. Рядом зажглись другие звезды. Посиделки с подругами, прогулки по городу. Куна боялась спугнуть перемены и робко надеялась, что её тайну сестра никогда не узнает.

Но секреты как посадка на мель - ни за что не утаишь. В коридоре щелкнул замок и дверь, испуганно взвизгнув несмазанными петлями, с размаха ударила в стену. Сестры успели только переглянуться, как на пороге стаей демонов из бездны возникла мать.

- Куда собралась?

В кафе? В парк погулять? Ложь не сочинялась, платье выдавало заговорщиц с головой. Куда еще можно было так нарядиться?

- Ой, да мы просто фотографируемся, - нашлась Аврелия, - решили поменять заставки на аккаунте в Сети, а красивых фото нет.

- Не ври мне! - крикнула мать и младшая стушевалась. - Ладно эта давно скатилась по наклонной, потеряла стыд и не уважает никого, но от тебя не ожидала, дочка!

- Мы просто...

- Молчи!

Аврелия отступила, но не ушла, выглядывая исподлобья затравленным зверьком.

- Теперь ты, - мать перевела взгляд на старшую, - вырядилась как потаскуха! Весь квартал видел, как ты носилась с вытаращенными глазами и смеялся. Пересидела в девках, теперь сама на мужиков бросается. Вон как носится, тряпками побирается. Правильно, пусть приоденется, шанс-то первый и последний, надо стараться. Слышишь, что про нас соседи говорят? Не стыдно?!

Чьи-то злые языки попали в цель, и Куну затрясло от обиды и отвращения. Какое дело посторонним цзы’дарийцам куда и с кем она ходит? У кого одалживает одежду и как часто выходит на улицу? Надо всю жизнь просидеть дома, блюда себя в скромности и невинности, чтобы абсолютно ничего не значащие мужчины и женщины сказали, что ты образец порядочности? Да? Уничтожать себя ради того, чтобы доставить кому-то удовольствие? А потом когда ей минет пятидесятый цикл, те же соседи будут тыкать пальцем и ворчать, что без мужчин и детей остаются только те, кто никому не нужен. Значит серая, скучная и криворукая хозяйка. Зато невинная. Перед кем тогда гордиться своей невинностью? Перед собой сказала бы мать и Грация. Что ж, может они и правы. Когда в жизни больше ничего нет, то гордиться остается только невинностью.

- Не стыдно, мама, - холодно ответила Куна, - уйди с дороги, я опаздываю.

Даже пощечина не повергла бы мать в такой шок. Она буквально задохнулась, хотя стояла с открытым ртом. Куна уже поняла, что зря высказалась по тому, как плечо матери пошло в замах. Женской истерике не нужно оружие. Она бросается в атаку как разъяренная кошка, вцепляясь когтями и зубами. От оплеухи старшая не успела увернуться, удар пришелся по ухо и вместе с болью отозвался звоном на высокой ноте. Мать сжала в кулаке короткий рукав платья и рванула на себя.

- А ну пошла, дрянь! Опаздывает она. Хватит, добегалась! Правильно говорила Грация, пороть надо! Дрянь, потаскуха!

Куна пыталась отбиваться, но сил у матери оказалось больше. Она тычками и пинками затолкала её в кладовку, бросив спиной на швабры. Куна не успела встать, как дверь закрылась. Замка на кладовке не было, но судя по грохоту в коридоре, мать сдвинула с места тяжелый шкаф. Теперь он подпирал дверь и держал старшую в заточении.

- Пусть посидит, подумает, - тяжело дыша, проворчала мать, - Аврелия, дочка, следи за ней. Я с работы отпросилась на чуть-чуть, надо возвращаться.

- Хорошо, мама, - покладисто ответила младшая.

- Не выпускай, даже если помирать начнет. Не дождется её мужик свидания. Обойдется приблудник. Вечером вернусь и выпущу.

- Конечно, - снова поддакнула младшая и мать ушла.

Куне казалось, что она и впрямь здесь умрет. Она даже задержала дыхание, чтобы отмучиться поскорее. Невозможно так жить. Не-вы-но-си-мо. Лучше в бездну, там темно, тихо, никто никогда не кричит и ничего не требует.

- Куна, - поскреблась в дверь Аврелия, - дура, не смей реветь, макияж испортишь, переделывать придется!

- Тебе-то какое дело? - огрызнулась старшая.

- Как же, я его делала, а ты, дрянь неблагодарная, только о себе думаешь, - младшая мастерски передразнивала интонации матери, а потом с натугой выдохнула. - Кхантор бэй, тяжелый!

Куна рванулась встать и в темноте, споткнувшись, врезалась во все, что можно.

- Ты что там делаешь? Ты почему ругаешься? Так даже мужчинам неприлично...

- Ой, помолчи, хочу и ругаюсь. Тьер, да сдвинься уже!

Шкаф из массива дерева, забитый вещами, утрамбованными ногой, а маленькая, слабая и больная Аврелия пыталась его сдвинуть.

- Сестренька, не надо, слышишь? - запричитала Куна. - Надорвешься, мышцы пожалей!

- Не надорвусь. Слабость как никогда не в тему, но ничего. Ой, пошел. Пошел!

Шкаф отъехал с громким скрежетом, и Куна толкнула дверь. В полосе света из кухонного окна стояла запыхавшаяся Аврелия и устало отирала пот со лба.

- Не смотри на меня, беги! А то и правда твой Нурий не дождется и уедет. Почти полдень.

- Аврелия...

- Потом расскажешь, как сильно мне благодарна и кстати! Я жду ответной любезности, когда эта фурия меня запрет. Договорились?

- Да, - кивнула Куна.

- Беги, - улыбнулась Аврелия.

Нурий ждал в машине на парковке у речного вокзала, Куна бежала к нему дворами, чтобы случайно не попасть на глаза матери. Снова все соседи увидели. Хоть и в плаще, но с прической и макияжем. Сплетни вирусом зарождались в умах и передавались воздушно-капельным путем. Шуршал ядовитый шепот, не отличимый от змеиного, и волчий оскал кривил губы. Цзы’дарийцы летали в космос, обрели вечную молодость, купались в техническом прогрессе, но стоило замкнуться в маленьком рабочем квартале, как превращались в зверей и радостно травили стаей.