– Что было в письме? – быстро спросил Самсонов.

– Не знаю. Он его сразу разорвал и выбросил. Сказал, что реклама какая-то. Знаете, когда присылают предложение купить что-нибудь по супернизкой цене или стать сетевым дистрибьютером какой-нибудь фирмы.

– Вы поверили?

– Ну да. Отец, правда, выглядел потом расстроенным или обеспокоенным, но он в последнее время часто впадал в такое состояние. После случая на парковке, когда на него напали. Вы знаете?

Поленов кивнул:

– Да, ваша мать рассказала.

– Когда пришло письмо? – спросил Самсонов.

– Примерно неделю назад.

– Не помните фамилию отправителя?

– Нет. Но ведь, будь это угроза, никто не стал бы писать свою настоящую фамилию, правда? Да и кто стал бы угрожать отцу?

– А вы как думаете?

Сын Меркальского пожал плечами:

– Понятия не имею. Он даже не общался ни с кем с тех пор, как… ну, в общем, после того случая.

– Отец никогда не рассказывал ничего такого… – Самсонов запнулся, не зная, как продолжить, – о событиях своей жизни, когда кто-то… мог бы затаить на него злобу.

– Я понимаю, почему вы спрашиваете, – ответил Меркальский. Он снял бейсболку, провел ладонью по коротким светлым волосам. – Сначала это нападение на парковке, потом убийство. Но я ничего не знаю о том, чтобы отец нажил врагов. Да и откуда им взяться? Он же просто психолог, даже не психиатр. Он не имел дела с буйно помешанными и так далее. Просто с людьми, которым требовалась поддержка. Еще вел курсы и тренинги для крупных фирм. Я думаю, это был грабитель.

– Но ничего не украдено, – возразил Поленов.

– Тогда я не знаю, – отозвался Меркальский. – Мне бы хотелось увидеть маму.

– Конечно, идемте.

Самсонов решил, что ему пора. Похоже, сын Меркальского не знал, что на его отца подавали жалобы родители девочек, – оно и понятно: конечно, психолог о таких вещах дома не распространялся.

Кивнув на прощание Поленову, Самсонов начал спускаться по лестнице. Уже на улице старший лейтенант позвонил Тавридиеву, чтобы договориться о встрече.

– Вот и понадобилась мне снова ваша помощь, – сказал он, когда психиатр взял трубку. – Не заняты сегодня?

– Приезжайте в институт, я еще на кафедре. Скажите, что вас интересует, может, я, пока вы едете, подберу что-нибудь.

– Убийца засовывал в мешки с трупами живых петухов, – ответил Самсонов, садясь в машину. – Птицы захлебывались в реке.

– Что-то знакомое. Попробую подготовиться к вашему приезду, – пообещал Тавридиев.

Институт, где работал профессор, располагался в юго-западной части города. Перестроенное в последние годы здание являло собой пример современной архитектуры – стеклянные выгнутые стены, этажи, расположенные в несколько ярусов, колонны квадратного сечения, имитирующие античные портики. Справа имелась большая парковка, где Самсонов и оставил свой автомобиль.

В холле его встретил охранник, который записал паспортные данные и лишь затем пропустил полицейского внутрь. Он же подсказал, где находится кафедра судебной психиатрии.

Повсюду бродили студенты, их родители, преподаватели и аспиранты – активно шел прием документов для поступления. Самсонову, несмотря на инструкции охранника, пришлось дважды спрашивать дорогу, прежде чем он оказался перед распахнутой дверью кафедры. Полицейский вошел и оказался в уютно обставленной комнате, в дальнем конце которой сидел за столом Тавридиев. Справа виднелась маленькая переносная доска с шахматами, слева – стопка книг, одну из которых читал профессор. При появлении Самсонова он поднял глаза, снял очки в металлической оправе и указал на кресло из ротанга.

– Приветствую, – сказал он, когда полицейский уселся напротив. – Работаю над вашим запросом.

– И как успехи?

– Чай, кофе?

– Нет, спасибо.

– А я выпью. Врачи говорят, надо много пить в течение дня. – С этими словами Тавридиев встал и подошел к шкафу. Достал электрический чайник, проверил воду, включил. – Если вдруг надумаете, – сказал он Самсонову, – то не стесняйтесь.

– Спасибо. Что вам удалось узнать?

– Нетерпеливая молодость, – покачал головой Тавридиев. – Тоже был таким когда-то. – Он вздохнул и сел обратно за стол. – Я посмотрел материалы, в том числе в Интернете, и вот что нашел. В Древнем Риме существовала казнь, когда осужденного зашивали в кожаный мешок вместе с собакой, змеей, петухом или обезьяной, а потом бросали в море. Такое наказание полагалось за отцеубийство, а затем убийство матери и ближайших родственников. Перечисленные животные считались у римлян примером непочтительности к родителям. Уж не знаю почему, я не зоолог. В более поздние времена обезьян перестали зашивать в мешок. Наверное, кончились. Вообще, проще всего дело обстояло с петухами, потому что их в Риме было полно, а вот змей надо было ловить, собак… ну, с собаками тоже много проблем. Они и покусать могут. Подходит вам такое объяснение?

– Очень похоже на то, что делает убийца, – признал Самсонов. – Но он использует холщовые мешки, а не кожаные.

Тавридиев пожал плечами:

– Неудивительно. Знаете, сколько стоит кожа? А сколько ее надо на то, чтобы мешки такого размера пошить?

– Да, тут вы правы.

– И вообще, зачем шить, если под рукой есть готовые?

– Почему убийца имитирует эту древнюю казнь, как вы думаете? – спросил Самсонов.

– Я думал над этим, пока ждал вас. Кажется, вы обмолвились, что жертвы были детдомовцами?

– Да.

– Значит, их матери отказались от них. А может, умерли во время родов? Тогда некто вполне мог счесть этих девочек их убийцами.

– Как он мог узнать о таких вещах?

Тавридиев наставил на полицейского указательный палец:

– А если он занимался их оформлением?

– Сотрудник роддома? Или социальной службы?

– Или детского дома.

– Он мог об этом узнать, когда девочки поступили в приют. Почему ждал так долго?

– Хороший вопрос. – Тавридиев встал и направился к чайнику, который как раз вскипел. – Не знаю. Но когда я думал, что может объединять жертв, помимо того, что они воспитывались в одном приюте, мне вдруг пришла в голову одна мысль. – Профессор налил себе чаю и прошелся по кабинету, глядя в пол, словно формулируя ее. Затем сел за стол, поставил кружку справа от себя и откинулся на спинку кресла. На его лице появилось хитрое выражение. Казалось, он получает от этих загадок подлинное удовольствие. – Что, если у этих девочек была одна мать? Они могут быть двойняшками.

– Они не похожи, – разочарованно возразил Самсонов.

– Я сказал двойняшками, а не близнецами.