В четвёртом классе мама настояла, чтобы Андрей ходил в группу продлённого дня. Муся сначала возражала: «Зачем ему продлёнка, когда я дома — встречу, накормлю, пригрею». Но мама ответила:

— Ты его немного много опекаешь, не обижайся, пожалуйста. Пусть побольше бывает с ребятами.

Тут в разговор вступил папа:

— Мария Всеволодовна, Андрей должен расти мужчиной, это моё глубокое убеждение. Пусть ходит на продлёнку. Конечно, ваш борщ — что говорить. Но ведь не хлебом единым сыт человек.

— А ты, Виталий, никогда меня ре поймёшь. — Муся не спорила, поняла, что они всё решили. — Хоть двести лет проживи, не поймёшь. И не тебе меня судить.

— Почему же — не пойму, Мария Всеволодовна? Я к Андрею достаточно привязан. Но должны же быть разумные пределы.

— Не поймёшь, — веско сказала Муся, — потому что ты, Виталий, никогда не будешь бабушкой. Бабушка — это совсем особенные чувства, ни с чем не сравнимые. Я понимаю, что иногда перебарщиваю, думаете, не понимаю? Но разум — одно, а любовь и тревога — другое.

Андрей стал ходить на продлёнку, ему понравилось. Иногда, гуляя со всеми в школьном дворе, он видел Мусин серый берет за забором, Муся как будто случайно проходила мимо. Андрей отворачивался, а кто-нибудь находился глазастый, кричал: «Андрей, смотри, твоя бабушка идёт!» То Мальвина, то Катя, то Руслан. Всегда найдётся кто-то, чтобы заметить то, чего замечать не надо…

Когда Андрей и Руслан шли на каток, Андрею казалось, что у него появился друг, начнётся новая, другая жизнь. Руслан ему нравился, самостоятельный парень, благородный и весёлый. И вот прискакала Муся, Руслан бросил Андрея. Никакой дружбы не будет, Андрей не пошёл на каток, он поплёлся за Мусей домой. Она говорила:

— Сегодня ветер, каток никуда не денется, зима только начинается.

— Я шёл с товарищем, — Андрей доедал рыбу, а Муся следила, чтобы он не подавился косточкой, — его зовут Руслан. Ты всё испортила.

— И Руслан никуда не денется, — твердила Муся, — он же учится с тобой в одном классе, верно? И ходит на продлёнку, верно?

— Верно, — проворчал Андрей и очистил мандарин.

А на другой день в классе началось:

— Муся! Муся!

И со всех сторон:

— Лови Мусю!

— Держи Мусю!

Налетел Андрей на Руслана — не позволит он насмехаться. И не друг этот Руслан, разве друзья насмехаются? Налетел, а Серёжа напал на Андрея. Тут Денис сверху на них на всех кинулся. Клубок! Куча мала! Девчонки тоже участвуют в веселье, как же без них. Они визжат дикими голосами. Звонок, а никто не слышит.

— Муся!

— Муся!

Андрей в самом низу, кто-то его за ногу тянет, кто-то носом по полу возит. Чья-то куртка трещит. Кого-то за волосы дёрнули. Куча мала. Кому-то весело, а кому-то несладко. Что — нарочно, что — нечаянно? Не поймёшь.

— Это ещё что за новости?

Мария Юрьевна.

Сразу все прыснули, как воробьи, в разные стороны, скорее по своим местам. Сегодня первый урок — немецкий. Все разлетелись, один Андрей посреди класса стоит, всклокоченный, брюки в мелу, куртка набок поехала.

— Андрей, что происходит? — Мария Юрьевна смотрит сердито. Ну как объяснить, что он не виноват? Пусть ябеды ябедничают.

— Сядь на место.

Он сел. Сейчас начнётся немецкий, и всё забудется. Но Мария Юрьевна сказала по-русски:

— Андрей, передай, пожалуйста, своей бабушке, чтобы она пришла в школу в среду к двум часам. Не забудь.

— А что я такого сделал? — Андрей сказал то, что всегда говорят в таких случаях. — Ничего я такого не сделал.

— Ничего ты такого не сделал, — отвечает Мария Юрьевна, — мы приглашаем твою бабушку выступить на сборе. Ведь она была на фронте, твоя бабушка?

— Была, — тихо говорит Андрей и ещё раз, громче: — Была. Она была связисткой. Только я не зову её бабушкой. — Андрей сам не знает, почему он всё это говорит, но ему очень важно сказать, пусть они смеются, пусть что хотят. И Руслан пусть никогда не подружится с ним, пусть, — Она не любит, чтобы её звали бабушкой. В юности, на войне, её звали Мусей. Для меня она Муся. А для чужих — Мария Всеволодовна. Вот так.

Мария Юрьевна внимательно посмотрела на Андрея, с уважением посмотрела. Или показалось? И ни один человек не засмеялся. Учительница заговорила по-немецки, начался урок.

На продлёнке Руслан подошёл к Андрею:

— Пошли сегодня на каток-то?

Новая вожатая Марина пришла к ним в класс и сказала, что в первое снежное воскресенье они, четвёртый «А» и четвёртый «Б», проведут лыжные соревнования в Сокольниках.

Все закричали «ура!»: лыжные соревнования — это хорошо. Но тут начались дожди, хотя был декабрь. Валерка Сиволобов ещё тогда подумал, что Марина невезучая. Валерка и сам себя считал не очень везучим, поэтому ему сразу понравилась вожатая Марина.

Продлёнка к ней пристаёт:

— Когда будут соревнования?

— У меня лыжи новые!

— А у меня старые лучше твоих новых!

— А мы ждём, ждём, Марина!

— Обещали!

— Нечестно!

Это они нарочно. Ну разве от Марины зависит погода? Разве она виновата, что вместо снега идёт дождь, а вместо мороза — на улицах сырость?

Валерка Сиволобов с тех пор внимательно наблюдает за Мариной.

Вот к ней подошёл десятиклассник Апельсинкин. Высокий, метра два ростом, а Марина на него снизу вверх смотрит, но говорит взрослым тоном:

— Почему ты, Апельсинкин, не берёшь ответственность на себя? Взрослый парень, а с алгеброй несчастной разобраться не хочешь. А я не буду за тебя с Валентиной Вячеславовной договариваться. Ничего, ничего, сам выучишь, сам ответишь, сам исправишь отметку.

И длинный Апельсинкин бубнил виноватым голосом, как четвероклассник какой-нибудь.

Вот какая Марина.

Очень симпатичная. Сиволобов удивляется: все куда-то спешат и несутся, все кричат и стараются перекричать друг друга. А Марина ходит не спеша, говорит тихо, взгляд у неё мягкий. И кажется Валерке Сиволобову, что идёт Марина по лесной полянке, а не по школе. И ещё ему кажется, что вокруг неё шумит берёзовая роща, а не школьная обычная переменка.

Вот подходит Марина к Валерке и говорит:

— У меня к тебе просьба. У одного первоклассника крепление от лыжи отлетело. Сможешь ты, Валерий Сиволобов, эту аварию ликвидировать? Старшие ребята все на хоккей ушли, кто играть, кто болеть. А первоклассник, вполне славный человек, Стасик Щукин всхлипывает и не отходит от меня. Вдруг, говорит, завтра снег выпадет?