Гарри наградил ее долгим взглядом, затем разразился хохотом.

Хелен уже забыла, как они нравились друг другу в прежние годы. «Он всегда больше уважал ее мнение, чем мое», — с легкой ревностью подумала она.

— Приятно было снова повидать вас, мисс Фейтфул, после стольких лет. А сейчас, к сожалению, мне нужно написать несколько писем, — сказал он, вставая.

Как только он вышел, в комнате повисла гнетущая тишина. Хелен заставила себя отставить чашку и приступить к разговору:

— В тот день, дорогая моя, у тебя в доме, в момент слабости, за что я себя жестоко корю…

— Этот момент был довольно долгим.

У Хелен загорелось лицо; она уже не могла вести разговор так, как намеревалась.

— Твоя совесть — это твое дело, — с трудом произнесла Фидо. — Но я ожидала от тебя более приличного и достойного поведения.

Вот как? Значит, она воспринимает ту сцену как преступление против английского этикета? Затем Хелен более внимательно всмотрелась в Фидо — взгляд в сторону, строго сжатые губы — и поняла! «Она оскорблена, потому что я не сказала ей об этом заранее, она не может вынести мысли, что это произошло на ее диване!» Хелен импульсивно упала на колени.

— Что ты делаешь?! — гневно воскликнула Фидо.

В голове Хелен мелькнуло сомнение в правильности своего поведения, но она решила, что лучше перестараться.

— Прошу тебя, умоляю простить меня, — едва слышно сказала она и, как провинившаяся собака, положила голову на колени Фидо. — Ты имеешь полное право бросить в меня камень. Но позволь мне только сказать, что это не было… заранее запланировано… Все произошло так внезапно, так неожиданно…

Молчание, затем вопрос:

— Правда?

«Ага! — торжествует Хелен. — Она готова меня простить! Все это время она мечтала вернуть меня!» Она слегка отпрянула и потерла кулачками сухие глаза.

— Встань, малышка моя. Сядь подле меня. В некотором смысле я сама виновата, — сказала Фидо, уткнувшись в носовой платок.

Хелен удивилась: что она хочет этим сказать?

— Ведь это я подтолкнула тебя к резкому разрыву, — шепотом произнесла Фидо. — Наверное, я была слишком наивной; наверное, из-за незнания противоположного пола я не понимаю всей опасности общения с мужчинами. Когда закаленный в битвах ветеран видит, как то, к чему он стремится, вот-вот ускользнет от него…

«Она думает, во всем виноват Андерсон. Господи, в таких вещах она доверчива, как ребенок!» — изумилась про себя Хелен и несколько раз кивнула.

— Он был так взбешен…

Фидо сжала ей руку:

— А я, глупая, оставила тебя наедине с ним, в моей собственной гостиной! Дорогая моя, он сделал тебе больно?

— Нет, нет! — Хелен спохватилась, что заходит слишком далеко.

Неужели Фидо так мало знает о мужчинах, что всех до одного считает необузданными дикарями? Хелен, не поднимая головы, размышляла, в чем можно ей признаться, не рискуя вызвать подозрений?

— Возможно, ты не мужчин плохо знаешь, а женщин. — Она нерешительно умолкла, затем набралась храбрости. — Когда я сказала, что хочу положить конец этой страсти, я имела в виду не только его страсть.

Ужасное, гнетущее молчание. Круглое лицо Фидо вдруг словно похудело на глазах. Неужели Хелен допустила промах?

— Мне всегда нужна была твоя поддержка, ты умела противостоять моим слабостям, — страстно взмолилась она, — но сейчас я нуждаюсь в тебе как никогда прежде!

— О, бедная моя девочка! — Фидо крепко обняла ее.

Голова Хелен притиснута к платью подруги, от которого пахнет едкой типографской краской, но она почувствовала прилив невероятной радости и облегчения.

— Если ты отдала свое сердце этому человеку… тогда нет смысла докучать тебе строгими нотациями, факт уже свершился. Но ты должна, обязана осознать, что сбилась с пути, изменила себе, — говорит Фидо, слегка отстраняя Хелен и пристально глядя на нее своими карими, как у собаки, глазами. — И речь идет не о нарушении принципов морали, хотя и об этом тоже. Главное же в том, что ты позволила себе утратить чувство собственного достоинства, самоуважение, и…

Но Хелен ее не слушала, готовясь к дальнейшему приступу.

— Порой я боюсь, что мои чувства к нему сильнее меня, — сокрушенно призналась она. — Что он оторвет меня от мужа, даже от моих детей…

— Не говори так! Даже не произноси эти ужасные слова! Моя любовь сильнее его любви, — уверяла Фидо, — и я спасу тебя!

Хелен с удивлением отметила, что довольно невзрачное лицо ее подруги вдохновенно преображается.

— О, Фидо, ты одна стоишь между мной и этой пропастью!

Обе умолкают, их руки тесно переплетаются подобно корням дерева.

Фидо откашлялась.

— Ужасно неловкий… практичный вопрос… А что, если что-то произойдет?

Думая о перевернувшемся кебе или о падении с балкона, Хелен недоумевает, но затем догадывается, почему ее подруга так смущена, и едва сдерживает смех.

— Нет, нет, не беспокойся!

«Каким ужасом и отвращением исполнилась бы Фидо, узнай она о моих тампонах и спринцевании?!»

— Ну, во всяком случае, тебе больше нельзя с ним видеться, это ты понимаешь? — мягко спросила Фидо. — Вероятно, это так же трудно, как отказаться от приема опиума; говорят, лучше сделать это сразу, покончить раз и навсегда.

Хелен резко выпрямилась; разговор должен был пойти совсем не так; она запуталась в своих же хитростях.

— Напротив, — импровизирует она на ходу, — порвать сейчас с Андерсоном было бы очень опасно… Он может прийти в такое бешенство и отчаяние, что обо всем расскажет мужу.

— Он не посмеет!

— Но могу ли я рисковать?

Фидо поморщилась.

— Если он на это пойдет, ты можешь все отрицать.

«Ого! — втайне усмехнулась Хелен. — Так сколько же сейчас стоит правда?»

— Какие доказательства может привести Андерсон?..

— Письма, — прервала ее Хелен с несчастным видом. — И подарки, например мой локон.

Ее подруга в ужасе прижала руки ко рту.

— Все хуже и хуже!

— Нет, мне остается только повести дело так, чтобы он привык к мысли о расставании, постепенно, мало-помалу, — настаивала на своем Хелен.

— Но затягивать эти отношения так опасно…

— Ты хочешь сказать, что нас могут раскрыть?

— Я имею в виду — опасно в нравственном отношении, — резко возразила Фидо. — Обман будет разъедать твою душу, и чем дальше, тем сильнее.

Хелен с трудом скрывала свое изумление.

— Ты должна мне помочь, Фидо, помочь нам обоим.