Уже насмотревшись на Вольдемара, я знал, что никто вообще не мог чувствовать себя в безопасности, находясь рядом с этим безумным и кровожадным человеком. А невесть откуда появившийся Блуд явно ощущал себя хозяином положения.

Несколько мгновений Вольдемар молчал, как бы раздумывая. Жрец, видя замешательство князя, приблизился, опустив нож.

– Она принадлежит Перуну, – произнес он угрожающе, буравя взглядом Блуда, а затем как бы гипнотизируя Вольдемара. – Ее кровь принадлежит Перуну, она обещана ему. Бойся бога-ревнителя, князь! Не отбирай то, что обещано богу.

Глаза Вольдемара закатились, как у всякого припадочного в момент сильного нервного напряжения. Медленно он повернулся к жрецу и, запрокинув голову к звездному небу, нараспев тягуче сказал:

– Выбери другую жертву, Жеривол! Возьми для бога любую жертву, но эту просит подарить ему мой гость. Гостю я не могу отказать. Забирай ее себе, Блуд.

Пропев все это, Вольдемар снова обрел нормальный взгляд и вдруг демонически захохотал, брызжа слюной.

– И запомни, Блуд, мой боярин, что теперь у тебя не будет больше всех женщин в Киеве. Потому что больше всех их будет у меня! Эй! – Он повернулся к воинам вблизи себя. – Отдайте эту девку боярину! Пользуйся моей подстилкой, Блуд, и помни мою доброту к тебе!

Гость низко поклонился, опустив правую руку так, что она коснулась земли под ногами, но князь уже не смотрел на это, потому что резко повернулся к жрецу, стоявшему рядом.

– А ты, Жеривол, выбирай другую жертву нашему богу, – произнес Вольдемар, усмехаясь. – Не мог же я отказать знатному киевскому боярину.

Жрец стоял, набычившись, явно недовольный таким поворотом событий. Намеченная жертва ускользнула из самых рук, и Жеривол определенно считал это оскорблением Перуна. «Что ж, – подумал я в ту минуту, – между светской и духовной властью до наших дней происходят столкновения интересов…»

– Ну же, давай, – нетерпеливо приказал князь, и жрец, словно встрепенувшись, медленно обвел своими тусклыми глазами стоявших вокруг. Толпа сразу притихла, осознав, что сейчас будет происходить. Догадался и я, после всего увиденного мною я уже начал понимать здешние «правила игры».

Двое людей подняли с жертвенника бесчувственную Рогнеду и оттащили ее в сторону. Почти тотчас же рядом с распростертой на земле Рогнедой я увидел метнувшуюся к ней Любаву. На какую-то долю секунды я даже ощутил невольный укол ревности. А бросилась бы Любава так же и ко мне в подобной ситуации? Я спас ей жизнь, мы сблизились за последние дни, но мне вдруг показалось, что Рогнеду – свою бывшую хозяйку она ставит гораздо выше меня. Впрочем, чего же я мог желать? В конце концов, обе девушки, вероятно, были дружны с детства и привязаны друг к дружке…

Потоптавшись на месте и, видимо, погасив внутреннее бешенство, Жеривол подозвал другого жреца, который потянул длинную полоску ткани. Этой тряпочкой из холстины Жеривол завязал себе глаза, и все сразу умолкли. Наступила тишина, нарушаемая лишь треском костров вокруг.

Начался выбор второй жертвы для Перуна. Поскольку все стоявшие здесь были своими, воинами князя Вольдемара, было логично положиться на волю самого бога. Пусть Перун сам укажет жрецу с завязанными глазами на того, чьей кровью он хотел бы насытиться…

Жеривол медленно двигался вдоль стоящих воинов, и при его приближении люди молча отшатывались. Каждый понимал, что хоть вероятность и мала, но в общем-то выбор жреца вполне может пасть и на него. Тогда его выдернут из толпы и в мгновение ока он уже не будет больше воином-дружинником, богатырем и искателем наживы, а превратится в голое безгласное тело, чья кровь пойдет на задабривание деревянного идола, высящегося перед каменным алтарем в пламени горящих костров. Потому что такова воля грозного и кровожадного бога, и его товарищи, только что стоявшие рядом, испуганно будут таращиться на то, как жрец занесет свой нож.

Жеривол шел, тщательно отмеривая каждый свой шаг. Иногда он, как слепой, протягивал вперед руки и ощупывал кого-то из стоявших перед ним. Касался, проводил руками по телу, по одежде, а потом шел дальше…

«Уж не меня ли он ищет? – боязливо подумал я, когда жрец остановился рядом со мной. – А что? Если подумать, то я – самая подходящая жертва здесь. Пришелец, чужеземец, непонятный человек. Почему бы именно его и не принести в жертву Перуну?»

От напряжения пот выступил у меня на затылке, и я ощутил, как капля его стекает за воротник моей рубашки.

Рука жреца коснулась меня, и прошлась по рукаву. Усилием воли я остался стоять на месте. Только бы не меня, только бы пронесло!

И вдруг в одно мгновение все кончилось. Рука Жеривола метнулась вправо и, миновав меня, схватилась за одежду жавшегося ко мне Всеслава.

Вздох облегчения пронесся по толпе воинов. Жертва была избрана!

– Вот он! – закричал жрец, срывая с глаз повязку и вытаскивая помертвевшего мальчика за собой в середину круга. – Перун избрал себе жертву!

Я метнул взгляд на нахмурившегося Вольдемара. Несомненно, выбор жреца не понравился сумасбродному князю. Думаю, что у него, как и у меня, не было сомнений в том, что Жеривол избрал жертву вовсе не по научению Перуна, а руководствуясь собственными соображениями. Кто уж там разберется, каким образом ему удавалось подсмотреть сквозь повязанную на глаза тряпочку, но, надо полагать, за годы тренировок тут можно как-нибудь исхитриться.

Да, впрочем, о причинах выбора можно было легко догадаться. Князь отобрал у Жеривола намеченную жертву – Рогнеду, а теперь оскорбленный жрец решил отыграться, схватив взамен Всеслава – княжеского любовника. Гамбит, однако…

К счастью, мальчик так и не успел до конца осознать, что произошло. Он с ужасом смотрел на меня, как на своего единственного защитника, но что я мог поделать? Мальчик с отчаянием озирался, ища глазами Вольдемара, но князь в досаде отвернулся: отбирать у жреца вторую жертву подряд было уже невозможно даже и для князя.

Когда же до Всеслава дошло, что помощи ждать неоткуда, лицо его задергалось, и он завопил – пронзительно, безнадежно. Так кричит животное, когда осознает неминуемую гибель в лапах хищника.

Когда с него сорвали одежду и обнажилось хрупкое тело подростка, я с особенной жалостью взглянул на наложенный мною шов. Он ведь уже заживал, и от раны мальчик почти поправился. На беду понесло его сюда, в круг воинов рядом с алтарем Перуна. Лежал бы себе возле костра, благо что раненый…

Крякнув, Жеривол размашисто нанес удар и вскрыл грудную клетку мальчика одним движением. Вторым и таким же точным он извлек трепещущее сердце, с которым радостно полез наверх – порадовать своего бога.

Богослужение свершилось, и теперь воины, радостные, расходились к своим кострам, где готова уже была обильная пища и пиво с брагой. Некоторое время я не мог прийти в себя, ощущая свою чужеродность среди окружавших меня людей. Постепенно я успокоился. Мне помогла мысль о том, что они ведут себя спокойно и как ни в чем не бывало, потому что у них всех совершенно иной, отличный от моего жизненный опыт. На их глазах пролилась кровь. Ну и что, если каждый из этих людей видел потоки человеческой крови с самого детства? Они проливали кровь врагов, или странников, или купцов. Проливали свою кровь, если приходилось. Рубленые раны, отрубленные головы и конечности, мертвые тела – эти картины сопровождали всю их жизнь.