Так какого же чёрта он — живой — сделал?

С трудом он освобождался от покоя, заставляя себя проявляться, врастать в реальность… пусть этой реальностью и было ночное такси. Он осторожно тянул за собой Ольгу, боясь нарушить их связь. Ему необходимо было знать, что же произошло. Он чувствовал, что очень скоро всё земное просто перестанет их волновать… и если он сейчас не разберётся с прошлым — его будущее существование вполне может быть сносным… но без Ольги. А без неё ничто и никогда не будет светлым и счастливым — сейчас он понимал это лучше, чем когда-либо. "Потребовалось всего-навсего умереть, чтобы понять, что я не могу жить без неё", - горько подумал он.

Между ними, между счастьем быть вместе, по-прежнему так и стояли чугунные слова: "Бросил. Расстались".

Тормошить заторможенную Ольгу было страшно. Здесь, в этом мире потерять человека было так же просто, как и при жизни. И даже проще — здесь ни она, ни он не могли врать друг другу.

— Ты сходи к ребятам, Свет — сказал Гошка и поднял глаза на Вована, — Можно? Ну, пусть она поест, хоть, выпьет со всеми. А я пока последний микрофон поставлю по центру студии, а то не слышно толком ничего, я уже замаялся звук выставлять…

— Нет… ну… — замялся Вован, — А микрофон-то зачем?

— Иди-иди, Свет, оставь общак на третьей камере и иди… Микрофон? Видишь, тут не слышно. Пишем звук с петлиц только. А это — микрофон для начитки сюжетов, он вполне годится. Кстати, я сейчас посмотрю, — можно? — тут в шкафу должна быть ещё одна петличка… её тоже добавлю — и всё. У меня всего четыре канала по звуку… говорил я Ершову, говорил…

— Ладно, иди, Света, — сказал Вован и замялся, — Ты мне не прихватишь немного, а? Жрать хочу, спасу нет…

— Ладно, — буркнула Светка, встала, потянулась всем телом и, поймав взгляд Вована, нахмурилась. — Откормишь тебя, на свою задницу… приставать начнёшь.

Пока Светка наспех готовила бутерброды и тащила их в режиссёрку, а Гоша ставил микрофон и бегал на пару с Махно выставлять звук и цеплять третью петличку к одной из запасных микрофонных стоек, Филон жевал пирожок и тщательно держал их на мушке.

— Слушай, ты задрал уже! — удивительно спокойно сказал Кирилл. — Мы же все добровольно остались здесь, что ты ссышь?

Андрей выпил водки, плескавшейся в заляпанном пластмассовом стаканчике, и немного отмяк. Слава Богу, всё стало похожим на капустник. Правда, был момент, когда Антон выложил на стол запасы из огромной сумки, а Кирилл с восторгом заорал "ну, сейчас нажрёмся, как свиньи в берлоге!", - Филон и Москвич вдруг напряглись и рука Москвича схватилась за автомат:

— Но-но-но… брось, ты!

Кирилл добродушно посмотрел на них, держа в руке солидного вида раскладной нож:

— Ребятки, я колбасу буду резать, сало… а потом отдам его вам — Бога ради! И вообще, — продолжал он, открывая бутылки и нарезая колбасу неожиданно тонкими аккуратными ломтиками, — если бы я был жестоким дураком, то смог бы прирезать Филона… ну, Малого, может быть, прихватил… Андрей бы Москвича завалил… а дальше?

— А дальше, — подхватил Антон Басов, — соответствующие органы, увидев, что член комиссии по безопасности Госдумы подвергается опасности, стали бы палить во все стороны… вместе с Володей… вон, обратите внимание на его глаза — он бы выполнял свой террористический долг и казнил бы всех подряд!

— А Мустафа пошёл бы и замочил бы меня в сортире, как Путин… — сказала Инна. — Мне на роду написано — умереть на воде!

— Мочите меня в сортире, хрен с вами, — страстно сказала вновь захмелевшая Оксана-вторая, — но перед смертью — изнасилуйте… жестоко и многократно!

— Это и я могу, — заметил Лекс. — С превеликим нашим удовольствием.

— Дура Лекс, сед Лекс, — это уже Оксанка-младшая..

— Старо-о-о!

— Ой, девочки, а давайте устроим оргию! Шоу за стеклом, пусть весь город любуется!

— Ну-у, поехало, — протянул Андрей. — Мы же в эфире, что вы, как дети малые, ей Богу!

На самом деле он был рад. Все ещё держались. Солдатики были настроены благодушно… после водки и еды. Чёртов ящик, только, глаза мозолил… интересно, есть ли в нём взрывчатка? Или блефуют? "А хорошо бы все сейчас напились, наелись, разбрелись, кто куда, а утром опохмелились, собрали манатки и разошлись… и никакой стрельбы, взрывов. А завтра поутру Ольга бы сказала: "Ну, как всегда!" — а я бы сказал — извини, компания была хорошая, все жалели, что тебя не было…"

— Антон Александрович, как это вы дотащили столько, а? — спросила Инна.

— Инночка, я, как узнал обо всём, ломанулся сюда. Залез в холодильник, набил сумку всем, что под руку попалось… на адреналине тащил, боялся не успеть.

— Ничего себе, запасы у вас, депутатов!

— И холодильники…

— А что охрана ваша? — осведомился Махно.

— Ну, куда я тут с охраной? Чудо, что нас с Яной из вашего подъезда не выперли. И Малый не пристрелил…

— Да, уж, как он эту сумку увидел… Малый, скажи честно, что ты подумал про сумку?

— Гранатомёт, — ответил Малый с видом человека, поддерживающего неудачную шутку…

— Яночка, тебе ещё налить?

— Не откажусь!

— Ой, Янка, хорошо, что ты с нами, дурёха ты бестолковая, лохматая! Вот за что я тебя люблю, это за то, что ты, ради друзей…

— Та-а-ак, Оксана набралась….

— На себя посмотри!

— Это я другую Оксану имею в виду…

— А я люблю пьяных женщин… Роальд Вячеславович, а вы-то что остались? Три оператора на три камеры — это для АТР — до хрена! Вы же прямые эфиры — на три камеры один работаете! А сейчас тут и я, и вы, и Лекс — неужели бы мы с ним вдвоём не справились? Сидели бы сейчас дома и смотрели на нас по телику.

— Ну, я — человек здесь самый старый, самый опытный, кто ещё за вами присмотрит?

— Он просто знал, что будут маринованные огурцы. Филон! Ты огурцы любишь? Держи! После армейских харчей — сказка!

— Ой, девочки, Москвич… Лёнечка то есть… у нас сегодня какой-то мрачный!…

— Лёня, а если всё получится — возьми меня с собой. Х-х-хочу на Майями! Или куда ты там намылился…

— Ну, Оксана, тебе точно пора перестать пить. Что ты конечностями машешь? Ты же меня забрызгала!

— Оксана, посмотри, как там Сашка? Может, разбудить?

— Тарас, я спра-ши-ва-ла-а-а… он спит, как сурок! Антон Александрович, а когда вы меня в

Думу возьмёте… пьяную, но крас… сивую и талантливую…

— Хоть сейчас, Оксана. Нарежемся все вместе и — вперёд…

— Роальд, я вас просто люблю! Но меня вы высвечиваете плохо… и не спорьте! — я в среду была, как чучундра! И под глазами синяки — ужас…