— Татьяна, — Киря строго постучал указательным пальцем по столу, — смотри, допрыгаешься!

— Ну что ты пристал? — усмехнулась я. — Первый раз, что ли?

— Как скажешь, — вздохнул Кирьянов. — Тогда давай работай пока со своим свидетелем, а там видно будет. Приезжайте ближе к вечеру. Между прочим, мы и сами можем заняться твоим Остапчуком.

— Вот и славно, — проговорила я, поднимаясь. — Значит, если что, ты знаешь, кого трясти на предмет моей внезапной смерти, — мрачно пошутила я.

— Танька! — грозно взглянул на меня Киря. — Типун тебе на язык!

— Ладно, пока, — махнула я Кире рукой на прощание и покинула его рабочий кабинет.

* * *

У Кири я пробыла недолго. Сразу от него решила заехать домой пообедать, а уж потом отправиться за Борисенко. Мы же с ним договорились, что я приеду вечером, а он тем временем постарается привести себя в божеский вид. Понятно, конечно, что помыться и побриться ему вряд ли удастся, но он хотя бы переоденется. Я лишь надеялась на то, что на те деньги, что я дала ему, Степан не напьется. Только этого мне не хватало — везти его в невменяемом состоянии к Кирьянову. Тогда от него проку мало будет.

Оставив машину в том же месте, что и в первый раз, я пешком прошлась до свалки, свернула на пустырь и пошагала к гаражам. Еще издали я увидела, что рядом с лачужкой Борисенко никого нет. У меня внутри екнуло: я решила, что случилось то, чего я так боялась, — Степан на радостях решил отметить скорый возврат квартиры и надрался до бессознательного состояния.

Ну да ничего. До встречи с Кирей у меня еще оставалось время, которое можно будет использовать, чтобы привести Борисенко в чувство. Ну или хотя бы постараться сделать это.

Спустившись в овраг, я осторожно приблизилась к шалашу. Заглянув на всякий случай на «задний двор» — не там ли мой свидетель? — я увидела картину, которая меня совсем не обрадовала.

На облезлом диване полулежал Степан Борисенко. Рядом с ним валялась почти опустошенная бутылка из-под водки. Невооруженным взглядом было видно, что водка паленая.

Я вздохнула. Значит, мои худшие ожидания оправдались: Степан не выдержал и напился. Теперь мне предстояло еще и нянчиться с этим алкоголиком, чтобы он мог более или менее членораздельно давать показания.

«Черт бы побрал проклятого алкаша!» — выругалась я про себя и подошла к дивану.

Степан даже не пошевелился при моем приближении. Еще бы — выпить такое количество «левой» водки… Будешь тут мертвецки пьяным…

Наклонившись к Борисенко, я ткнула его в плечо.

— Степан! — грозно произнесла я. — Степан!

Но Борисенко не подавал никаких признаков жизни. Он лежал в неловкой позе на боку, склонив голову на грудь. Я разозлилась на пропойцу и чувствительно ударила его в бок.

— Черт бы тебя побрал! — выругалась я на сей раз вслух. — Вставай, алкаш несчастный! Степан!

Но Степан по-прежнему никак не реагировал на мои попытки докричаться до него. Как же надо напиться, чтобы вообще ничего не слышать и не чувствовать?

Я схватила мужика за плечи и принялась трясти что было мочи. Но и на этот раз мои усилия не возымели должного действия. Лишь голова Борисенко безжизненно моталась из стороны в сторону.

— Степан! — принялась я с остервенением трясти его. — Очнись же, мать твою!

Но ни один мускул даже не дрогнул на физиономии этого опустившегося человека. Голова продолжала по-прежнему мотаться, словно у младенца, который еще не может самостоятельно держать ее.

И тут меня кольнуло. В груди откуда-то взялся ледяной комок и принялся обжигать холодом все вокруг.

Я нервно сглотнула и отпустила Степана. Вдруг возникло очень нехорошее чувство и стало быстро расти. Я почувствовала, как мое сердце усиленно забилось, что не предвещало ничего хорошего.

Когда я отпустила Степана, он, точно мертвый, рухнул на диван. Руки безжизненно раскинулись в разные стороны, а голова вновь упала на грудь.

«Нет, нет, не может такого быть! — стала успокаивать я сама себя. — Да нет… Не может быть», — приговаривала я и все больше и больше верила в свою догадку.

По спине пробежали мурашки, и я тихо опустилась на корточки перед диваном. Осторожно взяв руку Степана в свои, я сжала ее. Рука была еще теплая, но пальцы холодными. И это несмотря на то, что жара стояла еще та…

Дрожащей рукой я постаралась нащупать пульс. Но как ни пыталась, ощутить вибрацию артерии так и не смогла. Попробовала проделать то же на другой руке мужичка, но получила тот же результат.

Степан был мертв. Причем смерть наступила совсем недавно — тело еще не успело остыть. Я покосилась на бутылку, валявшуюся рядом, и по спине снова пробежали мурашки. Вытащив платок, я аккуратно подняла бутылку с земли и поднесла к носу. Вместе с запахом сивухи в нос ударил еще какой-то запах. Принюхавшись, я без особого труда определила, что это яд.

Не так давно мне случилось расследовать одно дело об отравлении мужем жены. Он отравил ее с помощью того же яда, и этот запах я запомнила хорошо и надолго…

Снова понюхав горлышко, я убедилась, что не ошибаюсь, и положила бутылку снова на землю, на то же самое место. У меня не оставалось сомнений: Степана отравили. И я даже знала кто.

Наверняка доказать я ничего не смогу. Хитрый и жестокий Остапчук постарался сделать все без свидетелей. Да и отпечатков его на стекле бутылки наверняка нет. Даже если и были, то теперь бутылку так основательно залапал сам Степан, что найти какие-либо другие следы, кроме его, будет просто невозможно.

Но как Остапчук узнал о моем визите к Степану и о том, что он намерен дать против него показания? В то, что ему сообщил об этом сам Борисенко, я не верила. Тогда как еще?

И тут я вспомнила того парня, который теперь проживал в квартире Борисенко, — как сказали старушки, «бандита чистой воды». Ведь когда он выходил из подъезда, то мог слышать наш разговор с бабками и Пашкой о том, что я интересуюсь Степаном.

Даже наверняка слышал. Ведь он еще, когда сел в машину, заинтересованно посмотрел в мою сторону. Наверняка сообщил сразу же об увиденном и услышанном Остапчуку, и тот принял соответствующие меры. А что, алкаша и бомжа даже искать никто не станет. Да и доказать, что отравил его именно Виталий Владимирович, будет невозможно. Он все предусмотрел!

Я распрямилась. Нужно было вызывать милицию и «Скорую помощь». Так я и сделала, позвонив со своего сотового. А сама не стала дожидаться приезда врачей и сотрудников правоохранительных органов и направилась обратно во двор дома, где раньше проживал Степан.

Во дворе по-прежнему, как и сегодня утром, носились толпой мальчишки. Проходя мимо них, я увидела и своего недавнего знакомого Пашку. Рыжий мальчуган тоже заметил меня и кивнул:

— Привет!

— Привет, — машинально отозвалась я, думая о своем.