Голос был молодой и веселый. Варя встрепенулась. Рядом с ней стоял мужчина, скорее всего, студент – высокий, с растрепанными светлыми вихрами. Взгляд его был непонятный, но Варя быстро сообразила отчего: один глаз серый, спокойный, а другой – ярко-зеленый и хитрющий. Молодой человек взирал на нее словно с разных сторон и с разным настроением.

– Вот здесь надо пальчиком трогать, специально для интересующихся поставили!

Он указывал на большой ровный песочный куб, не превращенный ни во что художественное – видимо, один из мастеров не смог приехать, и заготовка осталась как есть. А может, и правда сделали для любопытных зрителей, чтобы фигуры не портили? Крупная надпись на табличке гласила: «Можно трогать руками! А все остальное – НЕЛЬЗЯ!!!»

– Видите, материал точно такой же, – продолжал объяснять глазастый.

– Молодой человек, – немного уныло сказала Варя, – если вы объект охраняете, то я уже все поняла. А если познакомиться хотите, то знакомьтесь, в конце концов, или идите уже!

– Конечно, хочу познакомиться! – не сморгнув, ответил молодой человек. – Девушка, а как вас зовут?

В этот момент с набережной одновременно замахали двое, причем один что-то кричал по-русски, а второй – по-немецки.

– Эх, не успели! – огорчился студент. – Надо бежать. А вы телефончик не дадите?

– Вы что же, думаете, что я завожу знакомства на улице? Или, может быть, в транспорте? – гордо обернулась к нему Варя, помахав в ответ Гарольду. – А может, мы с вами уже где-то встречались?

Сказано это было довольно ехидно, и молодой человек, огорченно протянув: «Ну, вот так всегда!» – ретировался. А может, зря она так с ним? Подумаешь, студент, зато какой симпатичный, подумала Варя.

Гарольд и Марта встретили Варю очень сердечно, извинялись за опоздание, предлагали посидеть где-нибудь, но она постаралась повежливее и поскорее от них отвязаться. Три дня в родном городе, а сил уже никаких. Уезжать пора! Немцы с переводчицей ушли, а Варю догнала Лена.

– Варь, ты чего такая? – спросила она. – Не заболела? Или это Зотов на тебя так угнетающе подействовал? К черту его тогда! А я вчера тебе допоздна домой звонила, но никто трубку не брал. Ну, я и подумала, что ты с ним, хоть и удивилась, что так быстро… Но на мобильный не стала перезванивать, чтобы не помешать… Ты куда плетешься-то? Пошли пообедаем?

Варя опять удивилась тому, что совершенно забыла о Зотове, и чуть не переспросила Лену, а кто он такой.

Духовой оркестр вышагивал по улице, и ноги сами шли следом за ним. Но в толпе зрителей едва возможно было пошевелиться – и тогда сердце выпрыгивало вслед за музыкой, Варя даже руки к груди прижала. Ощущения были точно такие же, как в детстве, на демонстрации, когда она вместе с родителями шагала вместе со всеми в колонне по этой же самой площади – хотя тогда не было никакого духового оркестра, только песни и приветствия из динамиков. Варя хотела поделиться этой ассоциацией с Зотовым, но он все равно бы ее не услышал сквозь трубы и барабаны – музыканты в красных костюмах с золотым шитьем и эполетами проходили как раз мимо них. Князь Георгий, предводитель оркестрантов, маршировал впереди и задавал ритм нарядным шестом с кисточками.

Сегодня вообще не удавалось поговорить. И парад духовых, и открытие праздника были такими шумными и такими зрелищными, что полностью переключали на себя внимание, оставалось только время от времени переглядываться и улыбаться. Тем не менее казалось, что Зотову это не мешает: тот же интерес, который был направлен на Варю еще позавчера и затягивал ее в свое мощное поле, сменился ровным дружелюбием. И Варя гуляла по праздничному Белогорску, как когда-то мечтала гулять с Робином по набережной: при кавалере, но думая о своем, свободно глядя по сторонам и приветствуя знакомых.

Зотов тоже то и дело здоровался и сквозь шум представлял Варю. «Та самая», «известная», «талантливая художница» – доносилось до нее. Так непривычно слышать это из посторонних уст. Для себя-то она, разумеется, «той самой» и была – но еще для кого-то, и вслух… Варя доверчиво и немного смущенно улыбалась, знакомые Зотова смотрели на нее с возникающим на глазах почтением, и сам он выглядел все более счастливым. А когда повстречавшаяся Мурашова четко, по-военному отрапортовала Варе, что она ею гордится как одной из своих лучших учениц, что друзья-музейщики прекрасно о ней отзываются и что Варя вообще правильно выбрала дело жизни, – Олег Александрович совсем расцвел. Сама же Варенька выслушала речь, немного втянув голову в плечи, словно Лариса Ивановна после похвалы могла взять и взгреть, по своему обыкновению, и вообще ей казалось, что это говорят о ком-то другом…

А выгоды от знакомства со служащим мэрии нельзя было не оценить: они заняли места для гостей и открытие Дня города смотрели, сидя на специальных пластиковых стульчиках – никто не загораживал сцену головами, не наступал на ноги. И даже когда началось праздничное шествие и Варя с Олегом Александровичем смешались с толпой, то смотрели его из передних рядов.

А передние ряды были рядом с газонами и пышными клумбами, которые накануне поспешно засаживали цветами, – декоративные ромашки, маргаритки, ноготки – такие, как надо, свеженькие, с желтыми серединками. Душистый табак, серебристая кружевная «капуста»! И Варенька, пока Зотов махал кому-нибудь рукой и раскланивался, роняла то платочек, то колпачок от помады и быстро наклонялась за ними, надеясь по пути что-нибудь отщипнуть. Но Зотов наклонялся еще быстрее – и она не успевала. Только платок стал зеленым от сока свежеподстриженной травки, перебивающей своим ароматом запах цветов. А вон еще какая «капуста», свекольная! Но как до нее добраться – ронять, кажется, ничего уже нельзя, неудобно. Что ж, потом когда-нибудь…

Тут Олег Александрович наклонился к самому Вариному уху:

– Сейчас по программе концерт начнется! Мы можем уже уходить, торжественная часть кончилась! Зачем нам эта самодеятельность!

После первой фразы Варя хотела обрадоваться и вернуться на привилегированные сиденья – она когда-то, кроме кружка Мурашовой, успевала еще и на бальные танцы и сама несколько раз выступала на городской сцене на таких праздниках. Но если Зотов не любит самодеятельность… Ее же действительно не все любят… Конечно, они ведь еще не все обошли, а праздник везде, не только на площади – и в парке, и на всех центральных улицах.

Те же люди, что обычно заточены в помещениях, в офисах и квартирах, вдруг одновременно оказались по другую сторону стен – нарядные, с детишками, совершенно освобожденные от ежеминутных обязанностей. И город вдруг увидел сам себя, и удивился, и ощутил, как здорово от этого столпотворения, от свободы передвигаться по проезжей части улицы, где перекрыто движение, – посередине, не по обочинам. А кругом воздушные шарики, сладкая вата на палочках! Варя только головой успевала вертеть: там расхаживают огромные ростовые куклы, там продают в палатках всякие прикольные штуки, и народ уже ходит в светящихся рожках, разноцветных париках и развесистых ушах, там катают на лошадках и осликах.