От бабушки она узнала множество необходимых вещей, о которых можно было узнать только у нее: что с Уважаемым Деревом надо здороваться, в порог дома втыкать иголку острием наружу – от недоброго человека, а с собой следует носить неразменный пятак – его и к шишке тут же можно приложить, если вскочит. Старый медный пятак был прыгучий, Варя много раз подхватывала его на лету, но все же он не потерялся и до сих пор лежал в сумочке.

Бабушка читала Варе Ветхий и Новый Заветы по своим особенным книгам с узорчатыми буквами, больше похожими на орнамент, а истории из этих книг напоминали сказки с приключениями. Мама относилась к этим чтениям очень неодобрительно, но бабушкин аргумент, что девочка изучает искусство и должна познакомиться с Библией, чтобы разбираться в сюжетах великих картин, ее смирял.

А вот о конфетах, которые Варя время от времени находила в своих карманах, мама так и не узнала. Варя и бабушке не сообщала об этих находках – обе хранили благоразумное молчание, как будто ничего не происходило.

А еще бабушка собирала фантики от конфет, старые открытки, журналы и фотографии и мастерила собственные открытки, которые дарила по праздникам друзьям и родным. Это были веселые коллажи или целые истории в картинках. Однажды к дню рождения Варя получила почти плакат, на котором все персонажи, которые могли ее порадовать, собрались, чтобы ее поздравить – от Чебурашки и Волка с Зайцем до Рембрандта, Леонардо да Винчи и Репина. Причем все поздравители на картинке утопали в цветах, а сама именинница потрясала огромными ножницами и баночкой с клеем. Каждый раз, вытряхивая из почтового ящика ворох ярких рекламных листков с картинками, Варя сожалела: уж бабушка нашла бы применение этому богатству, которое она отправляет прямиком в пакет с мусором…

* * *

Варя нехотя поднялась со скамеечки – она бы еще посидела с бабушкой, но день подходит к концу, а надо успеть и к маме.

Мама и бабушка лежали на разных концах кладбища. Почему так получилось, папа толком не мог объяснить. Когда мама умерла, он был совершенно растерян, к тому же ему пришлось заниматься похоронами одному – у Вари был тяжелейший грипп с температурой под сорок, и она приехала уже позднее. Половина семьи оказалась разбросана по довольно большой территории – белогорское кладбище находилось в лесу, да и само напоминало лес с высоченными, необычными деревьями. Варя довольно долго шла среди берез, сосен и лиственниц сначала по боковой дорожке, потом по центральной аллее, усаженной кипарисами и елями. А может быть, это и ничего, подумалось вдруг ей. Может, так даже лучше. Очень уж разными были мама и бабушка – может, врозь им спокойнее.

На новой территории было больше дорогих помпезных памятников, ухоженных, с цветами. Варя проходила мимо фотографий и портретов, были обозначены имена, даты и прочерки между датами, а иногда просто пробелы. И у бабушки прочерк. Кто это придумал? Отмечают только две крайние точки, а вся жизнь – целая жизнь, прожитая, продышанная, состоящая, как матрешка, из вставных жизней-эпох со множеством разнообразных событий – обозначена короткой черточкой. А у мамы, кажется, пробел… А где же те годы, когда человек влюблялся, учился, воспитывал детей, радовался, разочаровывался, делал открытия? Ушли в этот пробел, в пустое место? Всосались в него, как в воронку, как в черную дыру? А что надо было делать? Выписывать даты столбиками, одернула себя Варя. И на что это было бы похоже?

Долой пустые мысли, за дело! Мамина могила совсем заросла. Повсюду растопырилась гордая кустистая крапива, и бурьяна полно. Его Варя быстро повыдергала, а крапива взглянула на нее так осмысленно, так строго, что невольно пришлось притормозить. Невдалеке послышались голоса, причем негромкие, как требует того место вечного упокоения. Варя обернулась – молодые люди переговаривались и кидали окурки на землю, без всякого почтения к покойникам, мимо которых шагали гурьбой. А не пора ли домой? – подумала Варя. Надо еще успеть подготовиться к свиданию… Лучше было не спать до обеда, а прийти сюда пораньше, чтобы не сталкиваться со всякими подозрительными личностями! Но компания удалилась, не обратив на нее внимания, и Варя успокоилась. Может, местная братва идет навестить усопшего авторитета. Хотя – мелковаты, до братвы не дотягивают…

Она еще немного поборолась с сорняками, ловя себя на том, что просто работает, как работала бы на огороде. Не было ни малейшего ощущения, что этот памятник с маминой фотографией имеет какое-то отношение к маме – Варя не была на похоронах и представляла маму только живой. А приводить в порядок это место – это просто так полагается…

Опять послышались нестройные голоса и выкрики. Наверное, та же компания. Нет, они явно пришли не к родственникам на могилку, хулиганье какое-то, насторожилась девушка. Совсем она припозднилась, пора уходить! Варя быстро стянула рабочие перчатки, бросила их в пакет и поспешила обратно. Но это легко сказать – поспешила, из самого дальнего угла кладбища до центральных ворот – топать и топать. Вот когда по-настоящему начинаешь понимать, что мертвых на земле гораздо больше, чем живых. За двадцать-то веков сколько скопилось… А еще были века до нашей эры…

Лучше бы уж мама и бабушка все-таки вместе лежали! Уживались же в одном доме, посетовала Варя.

Голоса сзади продолжали раздаваться, и Варя невольно попыталась определить расстояние между ней и компанией. Кто ее гнал под вечер на кладбище, скажите, пожалуйста? И почему было не пойти вместе с папой? Но он в Тучкове днюет и ночует с погребом со своим, попробуй его отлови…

Варя ускорила шаги. Очень хотелось оглянуться, но трусость не позволяла, хотя в какой-то статье она прочитала: если кажется, что вас преследуют, никогда не стесняйтесь оглянуться, чтобы убедиться в этом, оценить степень опасности и вовремя принять меры… А может, срезать угол? Так скорее выйдет. Пока по центральной аллее будешь бежать, сердце выскочит.

Но, начав лавировать между оградок, Варя тут же пожалела об этом решении. Это был старый и почти заброшенный участок, могилы здесь располагались беспорядочно, и приходилось пробираться по настоящему лабиринту, то и дело утыкаясь в тупики… Она уже хотела вернуться на главную аллею, но насторожилась: громкие голоса больше не доносились, зато отчетливо слышались шаги. Тропинка была узкая, заваленная сухими прошлогодними листьями, ветками, сучьями – и Варя слышала треск этих веток под чьей-то ногой. По моему родному краю прошлась нога… Маньяки-убийцы бродят по кладбищу… Мертвые с косами стоят…

Она побежала бы, если бы могла, но не давал настоящий бурелом. А там, где, видимо, начали наводить порядок, было еще хуже – тропу стали перегораживать высокие кучи собранного хвороста и распиленные бревнышки, аккуратно сложенные друг на друга. Никогда еще Варя не была более легконогой! Никогда не перелетала через препятствия, почти не касаясь ни их, ни земли! На лету все-таки оглянулась вполоборота – да! идет за ней! высокая мужская фигура! Наполняясь ужасом, сообразила: кому нужно было следовать тем же маршрутом, что и она?! Хаотичным, путаным? И еще больше ужаснулась. Потом отметила про себя: когда она попадает в очередной тупик, шаги позади смолкают – преследователь словно знает, что там тупик, и ждет, когда она из него выберется, чтобы продолжить преследование.