– Vivos voco, mortuos plango, fulgura frango, – отозвался Данилов, выходя в коридор.

– Грубая древнеримская брань? – попробовал догадаться Никита, снимая куртку.

– Надпись на колоколе, – усмехнулся Данилов. – Живых зову, мертвых оплакиваю, молнии ломаю.

– Сурово.

Куртка, которой полагалось висеть на вешалке, легла на тумбочку в прихожей. Лежать ей там было недолго, до прихода Елены, которая повесит куртку на крючок и сделает Никите очередной втык, беспощадный в своей бесполезности (все равно ведь завтра куртка снова окажется где-нибудь, только не там, где положено).

– А ты как думал? Как жизнь?

– Нормально. Сегодня к нам приезжала кандидат каких-то наук проводить тренинг «Учимся общаться правильно».

– Хорошее дело, – одобрил Данилов. – Как впечатления?!

– О, тренинг получился бесподобный. – Никита, не расшнуровывая, скинул с ног кроссовки, закатил глаза и издал непонятный звук, нечто среднее между всхлипом и стоном. – Всего-то за два с половиной часа мы узнали, что вежливость помогает нам в общении…

– Разве не так? – удивился Данилов.

– Так, так. А еще дружелюбие помогает нам в общении. И уверенность помогает нам в общении. И грамотная речь помогает нам в общении…

– Все верно.

– …Аккуратный внешний вид помогает нам в общении, умение выслушать собеседника помогает нам в общении, терпение помогает нам в общении…

– Насчет терпения – в самую точку.

– Потом мы разыгрывали по плану тренера сцены типа «Равшан беседует с прорабом», смеялись от счастья. Некоторые даже рыдали. Такой вот тренинг.

– Искренне тебе завидую, – улыбнулся Данилов. – Когда я был школьником…

– Не было никаких тренингов, да?

– Нет, но я не об этом…

– А поесть есть чего? – с надеждой спросил Никита.

– Не знаю, – честно признался Данилов и, предваряя следующий вопрос, пояснил: – Я пришел и, не заходя на кухню, лег спать.

– Тяжелое дежурство? – посочувствовал Никита.

– Утомительное. С полетом на Северный Кавказ и обратно.

Через пять минут Никита сидел на кухне, бодро уминал холодный плов с курицей (так он ему почему-то нравился больше, чем подогретым) и выражал восхищение и зависть.

– Вот это работа, я понимаю! Раз – и слетал на Северный Кавказ. А куда именно?

– В Нальчик.

Данилов пил кофе. Есть ему не хотелось.

– Красиво там, наверное? Горы кругом. Красиво?

– Да, – согласился Данилов.

– Солнце?

– Его не было, все время шел дождь.

– А тяжелый был случай?

– Очень, – кратко ответил Данилов.

– А если подробнее?

– Как-нибудь потом. Вот выйду на пенсию, сяду за мемуары и там уж распишу все в подробностях. И назову соответствующе. Например, «Изнанка жизни» или «Оборотная сторона рая». Чтоб сразу цепляло и интриговало.

– А что, мемуары – это модно, – одобрил Никита. – Если еще и умный человек писал…

– А я, представь себе, предпочитаю мемуары, написанные не очень умными людьми, – без тени шутки сказал Данилов.

– Почему?

– Умные люди в своих воспоминаниях блистают умом, размышляют, делают выводы, а ограниченные просто описывают свою жизнь. Что, где, когда, за сколько, с массой бытовых подробностей. Читаешь и как будто погружаешься в ту эпоху.

– Прошлое – фигня, – пренебрежительно скривился Никита. – С ним уже все ясно. Вот в будущее заглянуть – да! Я бы хотел знать все про свою будущую жизнь.

– А я – нет, – сказал Данилов.

– Почему? Неужели не хочется?

– Любую игру интереснее проходить без подсказок.

(«Держать пальцы скрещенными», англ., выражение, аналогичное русскому «держать кулаки».)

– Осматривайте быстро, не расслабляйтесь. То, что пострадавшие лежат в клиниках, ничего не значит – время не ждет. Осмотрели, приняли решение и сразу же докладывайте мне, подчеркивая сразу (что означает немедленно), ни в коем случае не откладывая в долгий ящик, потому что я буду координировать ваши действия, исходя из наличия свободных мест на борту.

Смотрите, чтобы не получилось как в Благовещенске, когда двух пострадавших вернули обратно с летного поля. Представляете, какое осталось впечатление об отряде? Спасатели сами не знают, что делают. Слухи разные небось до сих пор ходят. Я этот Благовещенск до смерти помнить буду. Брали Фро… ладно, фамилии не важны, они все равно давно уже у нас не работают. Смысл в том, что брали их одни, а отказывать пришлось мне. А в чем причина? В элементарной неорганизованности! Как говорится: «Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе». Не торопитесь оглашать ваше решение до согласования со мной. Пока я не дам добро, держите язык за зубами, не обнадеживайте никого попусту. Самолет не резиновый. И не вздумайте руководствоваться какими-либо побочными соображениями при отборе! Состояние и потребность в оказании высококвалифицированной медицинской помощи – ваши критерии!

Всякий раз, упоминая побочные соображения, Сошников встречался взглядом с Даниловым, давая понять, что эти слова в первую очередь адресуются ему то ли как новичку, то ли по каким-то другим соображениям. Данилов кивал, понял, мол, и думал о том, что повторение вполне может быть матерью не одного только учения, но и ненависти.

Первый инструктаж, самый краткий, Сошников провел на летном поле, еще перед посадкой в самолет. Цель, задачи, порядок действий. Лететь до Кемеровской области было четыре часа, и это время можно было употребить с максимальной пользой для дела, отдохнув впрок, возможно, выспаться. Но Сошникову отдыхать не хотелось, и он каждые четверть часа заводил свою песнь снова, слегка меняя ее форму при сохранении содержания.

«Как же ты на «Скорой» работал? – с тоской думал Данилов, слушая начальство. – Как тебя бригада терпела? Небось фельдшер с водителем дружно напивались после каждого дежурства, чтобы забыться. Да у тебя, скорее всего, постоянной бригады не было…»

Постоянная бригада складывается из врача, фельдшера и водителя, совпадающих по графику. Если нравится людям работать друг с другом, они просят старшего фельдшера подстанции, составляющего ежемесячный график дежурств, ставить их вместе. Свыклись, понимают друг друга с полуслова, работают в комфортной психологической обстановке.

Иногда старшего фельдшера просят об обратном: не ставить вместе с кем-то из сотрудников. Причин для антипатии может быть много, и они могут быть любого свойства. У кого-то характер гнилой – придирается по пустякам или стучит начальству. Кто-то слишком вспыльчив, гоношист – устраивает скандалы едва ли не на каждом вызове, что всем неприятно – пациенты жалуются, могут и морду набить. Кто-то неряшлив сверх всякой меры и моется от праздника к празднику (любовь к мытью в медицинских вузах и училищах не прививают, так как считается, что это задача детских садов). Кто-то – невозможный зануда. Кто-то на руку нечист и тянет на вызовах все, что плохо лежит. Кто-то сильно тормозит. Кто-то не считает зазорным пускать ветры в машине, а на замечания отвечает: «Что естественно, то разрешено».