Суперспециалистом.

И еще он понял, что учиться придется всю жизнь, сколько он будет здесь работать. Каждая новая ситуация, выезд на происшествие — уникальны, неповторимы и преподносят свои специфические особенности, так что приходится ориентироваться на месте, применяя весь уже накопленный опыт, добавляя к нему новые знания.

То, что надо! Именно то!

Порой ему казалось, что он работал здесь, с этими людьми, в таких постоянно экстремальных условиях всегда.

Событие второе и неизбежное произошло, когда он проработал на новом месте где-то около полугода.

Все классически, выдержано в жанре любимого народного анекдота…

Он на день раньше вернулся из экспедиции: что-то там не стыковалось в высших межгосударственных делах, и их раньше времени сняли с места и отправили домой.

Степан открыл дверь, вошел в квартиру, скинул с плеча тяжелую сумку на пол и притормозил дальнейшее движение, остановленный услышанным — по огромной пятикомнатной квартире, выдержанной в стиле минимализма, свободно и радостно разлетались громкие восклицания шедшего к апогею горячего секса.

Он намерено громко хлопнул входной дверью — предупредить о своем появлении, чтоб не доводить анекдот до абсурда. Еще выплывут в чем мать родила из спальни, столкнутся с нерадивым мужем, и прошел в кухню.

Переполошенный шепоток, шелест торопливо натягиваемой одежды, осторожные шаги, хлопок входной двери…

— Это ничего не значит! — по-деловому заявила Надежда, входя в кухню в легком шелковом пеньюарчике.

— Надь, нам давно следовало развестись. Зачем тебе лишние трудности: прятаться от мужа, встречаться тайком?

— Я тебя так просто не отпущу!

Она нервно прошлась по кухне, достала из шкафчика замысловатую бутылку коньяка, сняла с дуги над барной стойкой два бокала, села напротив него, но снова вскочила, порылась в ящиках, вернулась назад с пачкой сигарет и зажигалкой, закурила. Раньше он никогда не видел, чтобы она курила. Налила коньяк в бокалы, затянулась сигаретой, посмотрела на Степана и твердо, железным тоном повторила:

— Я тебя не отпущу! — и выпила одним глотком свой коньяк.

— Я не твоя комнатная собачка «отпущу — не отпущу»! — проигнорировав предложенный коньяк, резко ответил Степан. — Мы давно чужие друг другу люди, и это не переросло в ненависть только потому, что мы оба слишком много работаем и практически не общаемся и не видимся.

— Это не имеет значения! — отвергла она все его слова и плеснула себе в бокал еще коньяка.

— Как раз это и имеет значение!

Он почувствовал себя разбитым стариком. Многолетнее молчаливое противостояние, непримиримые жизненные позиции, внутренний укор, переросшие в равнодушие и безразличие, — вымотали, выжгли его изнутри. Эта тихая домашняя война что-то исковеркала в нем, опустошила.

Но не до конца!

— Последние годы, я, конечно, давал тебе повод относиться ко мне с минимальным уважением, не сопротивляясь тому, что мужиком в нашей семье стала ты. Предпочтя роль наблюдателя и потребителя твоих заработков. Но не до такой степени я не мужик, как тебе представляется! Не до такой, чтобы застукать жену с любовником и остаться с ней жить!

— Да, у меня есть любовник! Ну и что?! У тебя случайные девки постоянно, я все про тебя знаю!

— Интересно, откуда? — спокойно поинтересовался Степан.

— У меня есть деньги, а значит, возможности! За сто долларов ваши медсестры в больницах сделают что угодно!

— То, что ты за мной шпионишь, еще один веский довод развестись.

— Больших! — прошипела предостерегающе Надя. — Даже не думай! Я затаскаю тебя по судам, оставлю голым! Испорчу карьеру, тебя только грузчиком возьмут после этого! Я обещаю!

— Так! — рявкнул Степан таким тоном, что Надежда, перепугавшись, дернулась всем телом и расплескала на шелк пеньюара коньяк. — Давай-ка четко и конкретно: зачем тебе надо быть за мной замужем?!

Она захлопала ресницами, несколько мгновений настороженно на него смотрела и заплакала:

— Как ты не понимаешь! Я замужем! И у меня муж не пьянь какая-то подзаборная и не альфонс молодой, купленный за деньги, а известный хирург! Сильный, молодой, красивый мужик! И у меня все в порядке, я не железная бизнес-леди, мужик в юбке, а благополучная замужняя женщина! У меня нормальная семья!

— Надька, ты идиотка! Ну при чем здесь вся эта ерунда? — Он пожалел ее.

На самом деле пожалел и поразился, до какой степени не знает ее, и предположить не мог, что такое варится у нее в голове!

— Ты сильная, молодая, интересная, богатая женщина! Ты всего добилась сама, и тебе не нужен номинальный муж, чтобы чувствовать себя полноценной!

— Ты мне нужен! — тряхнула она головой, скидывая минутную слабость, вытерла слезы и одним махом выпила коньяк.

— Я уже не помню, когда тебя трахал! И когда разговаривал нормально! И мне по фиг все твои достижения, как и тебе мои! — разозлился Степан ее тупому упорству. — Мы не интересны друг другу ни физически, ни человечески, никак!

Она посмотрела на него спокойно, решительно, холодно и, выговаривая с нажимом каждое слово, сказала:

— Я. Не дам. Тебе. Развода! Война была объявлена. Говорить больше было не о чем.

Он встал, вышел в прихожую, обулся, надел легкую куртку, взял сумку, с которой приехал, и вышел из квартиры.

Степан подал на развод — она проигнорировала. Он подал в суд с требованием их развести — Надежда не явилась на заседание.

На четвертый раз его развели без ее непосредственного присутствия.

Больших с огромным облегчением поставил бы на этом точку в своей семейной жизни, но ему надо было где-то жить, он и так уже несколько месяцев скитался от родителей к сестре Анне, везде чувствуя себя неуютно, гостем, пусть и желанным, но…

С родителями, в их двухкомнатной, жить никак нельзя, нарушится устоявшийся быт, привычки, настолько сильно значимые в их возрасте для здоровья. Да к тому же любая его задержка на работе или командировка на несколько дней вызывали у обоих предынфарктное состояние, а просачивающаяся информация о его разводе — мгновенные слезы у матери и глотание таблеток у отца.

Их категорически нельзя посвящать в подробности своей жизни! Меньше знают — крепче спят!

А сестрица Анна только полгода как вышла замуж и проживала с мужем в новострое, тоже двухкомнатном. Как говорится, комментарии излишни — он боялся лишний раз передвигаться по квартире, чтобы не помешать молодоженам. И чувствовал никчемность своего пребывания и мучался ею.

Степан пытался договориться с Надеждой — звонил, приходил в офис, попробовал дождаться ее дома, но на звонки она не отвечала или бросала трубку, когда слышала его голос, в офис его не пускали, охранники получили от Нади такой приказ, а в квартиру он не попал, потому что она сменила замки.