Внук преуспевающего лондонского ювелира, выходец из старинной шропширской семьи, Актон родился в Безансоне, где его отец, домашний врач отца Эдварда Гиббона, завел медицинскую практику и женился на француженке. Молодой человек поступил на службу во флот Великого герцога Тосканского, брата неаполитанского короля, и сумел так отличиться по службе, что тогдашний возлюбленный королевы принц Караманико посоветовал ей устроить его перевод в неаполитанский флот, сильно нуждавшийся в ту пору в свежих силах. «В результате стремительного развития событий, — пишет один из биографов XIX века, — он за какие-то несколько лет достиг вершин власти».

Неудивительного, что именно к Актону Гамильтон сразу же направил Нельсона с просьбой организовать отправку неаполитанского вооруженного отряда в Тулон. На Нельсона столь решительная манера действий произвела сильное впечатление, и он не удержался от выражения чувств: «Знаете, сэр Уильям, — воскликнул он, — вы мне по душе. Вы делаете дело в точности как я». И добавил: «Сейчас я всего лишь капитан, но, если доживу, достигну высших чинов».

К Актону они отправились вдвоем. Тот говорил по-английски (как и по-французски и по-итальянски) совершенно бесстрастно, никак не выражая своих чувств, однако же действовал, как и Гамильтон, решительно: двухтысячный отряд будет отправлен в Тулон в четырехдневный срок.

С успехом справившись с возложенной на него миссией и в ожидании, пока на «Агамемнон» доставят новые запасы продовольствия и пресной воды, Нельсон мог позволить себе несколько дней отдыха. Проводил он их по преимуществу с сэром Уильямом Гамильтоном. Его внимание чрезвычайно привлекала также вторая жена дипломата — очаровательная дама юного возраста.

Столь юная дама с изысканными манерами делает честь краям, где она выросла

Первая жена лорда Гамильтона умерла в 1782 году, оставив мужа в глубокой тоске. «Ужасная потеря, — писал он сестре, — полностью выбила меня из колеи». На следующий год Гамильтон вернулся в Англию, дабы предать земле забальзамированное тело покойной. А уже в августе, остановившись в гостинице «Неро», на Кинг-стрит, познакомился с молодой особой «необыкновенной красоты», ставшей впоследствии его второй женой.

Имя ее было Эмма Лайон, хотя она предпочитала называться Эммой Харт. Родилась Эмма в семье кузнеца из Чешира, умершего через какие-то два месяца после ее появления на свет, и воспитывалась в доме бабушки в Уэльсе, где получила крайне поверхностное образование, считавшееся достаточным для девушки, чей удел — сделаться в двенадцать лет помощницей няни.

Вскоре Эмма оставила это место, сменив его на такое же в Лондоне, найденное матерью. А затем поступила служанкой в дом композитора Томаса Линли, перекупившего, вместе с Робертом Шериданом и Ричардом Фордом, долю Дэвида Гаррика в театре «Друри-Лейн». В 1779 году, по словам известного учителя фехтования Генри Анджело, Эмма Лайон ушла и оттуда, переселившись на Арлингтон-стрит, в дом миссис Келли, известнейшей сводницы и «аббатисы» борделя, завсегдатаями которого стали позднее Уильям Хики и другие юные горожане такой же примерно репутации. По прошествии времени, как гласит легенда, Эмма стала любовницей одного из ближайших друзей принца Уэльского, капитана Джона Уиллета Пейна. Возможно, она являлась служительницей храма Здоровья и Девственности, где известный пройдоха из Шотландии Джеймс Грэхем читал лекции о деторождении и брал по 50 фунтов с пары за возможность насладиться радостями «Большого Небесного Ложа», где зачиналось безупречное потомство, ибо «даже бесплодное чрево отворяется, когда бал правят восторги любви».

Впрочем, подвизалась она в храме или нет (то ли, как сказано, служительницей, то ли певичкой), достоверно можно утверждать одно: к ее шестнадцатому дню рождения Эмму поселил у себя в особняке неподалеку от Аппарка, в графстве Суссекс, где она, говорят, танцевала обнаженной на столе, сэр Гарри Фезерстоно, от которого (а может, отцом был Уйллет Пейн) у нее родился ребенок. Именно в Аппарке Эмма познакомилась с достопочтенным Чарлзом Гревиллом, вторым сыном графа Уорвика и племянником сэра Уильяма Гамильтона.

Особенно симпатичным господином, как внешне, так и по характеру, Чарлза Гревилла не назовешь. Эгоистичный, лицемерный, расчетливый и на редкость привередливый, он провел большую часть жизни (и привычки этой не оставил и к моменту знакомства с Эммой) в попытках завоевать репутацию собирателя древностей и картин, а также любителя минералогии. Осуществлению его мечты мешало только отсутствие средств. Поскольку у лорда Гамильтона прямых наследников не было, Гревилл рассчитывал стать официальным наследником дяди, а пока, умножая скромные доходы за счет случайных сделок по купле-продаже картин, собирался повыгоднее жениться. Именно с этой целью он занял огромную сумму денег на строительство роскошного дома на Портмен-сквер, намереваясь привлечь подходящую невесту. А уж после женитьбы он планировал продать дом и вернуть долг.

Желание взять на содержание Эмму, к тому времени уже надоевшую Фезерстоно, также диктовалось по преимуществу финансовыми соображениями. Конечно, его привлекала и перспектива постоянной связи с юной красоткой, способной к тому же обеспечить домашний уют, чего явно нельзя было ожидать от проституток, с которыми он в основном имел дело, однако же Гревилл рассчитывал и подзаработать на Эмме, предлагая ее в качестве натурщицы Джорджу Ром-ни, чьи картины впоследствии можно будет выгодно продать. Со своей стороны Эмма, страшась после разрыва с Фезерстоно участи проститутки (жить-то на что-то надо!), проявляла чрезвычайную заинтересованность в выполнении Гревиллом неопределенного обещания позаботиться о ней с учетом интересов ее матери и малютки-дочери.

«Я прям в отчаянье, — пишет она Гревиллу в январе 1782 года, — от сэра Г. не слова. В Лестере его точно нет… Что мине делать, о Боже, что мине делать, я сем писем писала, а ответа пет… Сижу без гроша… Ради Бога дорогой Гревилл сразу как получиш это писмо ответь и скажи толко что мине делать прямо скажи. Я с ума схожу… Я ведь простая девушка в биде… право, в биде. Скажи скажи что со мной будет».

Ударили по рукам, обо всем договорившись: Эмма, вместе с матерью, предпочитавшей называться миссис Кадоган, и двумя служанками оказалась в доме на Эдгар-роуд. Малышку, названную Эммой Кэрью, отослали в Уэльс, на попечение прабабушки. Гревилл же, хотя придирался ко всему, отмечая при нечастых своих визитах подлинные или вымышленные упущения, в общем, рад был новому образу жизни с юной женщиной, сколь красивой, столь и покладистой.

Между ними случались стычки, когда Эмма недотягивала до требований, ей предъявляемых, или когда ее претензии на внимание и восхищение с его стороны раздражали Гревилла, но в целом он оставался довольным заключенной сделкой. Гревилл и сам признавал — девушка, при всей природной вспыльчивости, делает все, лишь бы ублажить его или, выражаясь ее словами, «подстроиться и пастараться быть как Гревилл». В общем, все шло хорошо до тех пор, пока перед ним не замаячила перспектива выгодной женитьбы. Внимание его привлекла Генриетта Уиллоуби, восемнадцатилетняя дочь пятого лорда Миддлтона, жившего по соседству на Портмен-сквер. Твердо решив жениться на мисс Уиллоуби, Гревилл стал раздумывать, как бы ему избавиться от бремени в лице мисс Харт. Он обратился за помощью к дяде, сэру Уильяму Гамильтону, — пусть тот напишет письмо лорду Миддлтону, объявив его, Гревилла, своим наследником. Заодно он попросил дядю заняться от его имени судьбой мисс Харт. Сэру Уильяму хотелось помочь племяннику — тот ему по-настоящему нравился. Но взять на себя ответственность за судьбу его любовницы — дело иное: такая перспектива его сильно смущала. Однако же при встрече в Англии Эмма Гамильтону очень понравилась, а по прошествии времени он всерьез к ней привязался. Но если она будет жить в Неаполе под его покровительством, возникнут большие трудности.