всей труппы и большом чувстве ответственности каждого участника спектакля. Создать такую труппу на короткий срок и было важнейшей задачей руководителя.

При формировании труппы, наряду с чисто творческими данными (голос, внешность, артистичность и т.п.), громадное значение имела работоспособность артиста. Основным требованием ее было наличие большого репертуара. Подписывая договор, артист должен был отметить на специальном бланке, какие оперы он имеет в своем репертуаре. Отмеченную оперу он был обязан петь без всякой подготовки: утром ему давался урок с концертмейстером (1 урок!) и вечером – спектакль! В наше время это показалось бы чудовищным: где же «зерно», как быть со «сквозным действием»? Но в те времена, несмотря на то, что Художественный театр (теперь МХАТ) уже существовал, творческие принципы его в опере были известны. Надо было петь и хорошо спетое считалось и хорошо сыгранным. Требования к внешности были более чем снисходительны: баритон Бочаров – хромал, сопрано Папаян имела вставной глаз, но это были превосходные, голосистые и музыкальные певцы, имевшие всюду большой успех. Я не могу забыть, как в опере Нугеса «Камо грядеши» в роли элегантного патриция Петрония я увидел знаменитого И.В. Тартакова, полного пожилого человека с животиком и большой копной совсем не римских, курчавых волос. Пел он чудесно, играл корректно, но я был безумно разочарован, тем более что накануне смотрел кинофильм на тот же сюжет, где Петроний выглядел весьма стильно. Нашу избалованность эффектной внешностью современных киноартистов необходимо учитывать, говоря о внешности оперных актеров дореволюционной эпохи. В наше время толстая, кривоногая и немолодая Татьяна вызовет только отвращение, как бы божественно ни звучал ее голос!

Будучи человеком в личной жизни щедрым, мягким и снисходительным, отец на работе был требовательным и принципиальным. Выше всего были для него интересы «дела», которое давало возможность труппе существовать и вовремя получать заработанные деньги. Особенно сказалось это качество уже после его отъезда из Кисловодска, когда он стал директором крупного советского театра оперы и балета в Баку. Я помню, как одна из певиц обратилась к нему с просьбой, дать ей спеть вне очереди, чтобы показаться своим родственникам. Он отказал ей, потому что считал афишу обязательством, данным публике, и заменить певицу, стоявшую на афише, по его мнению, было возможно только изза ее болезни.

Он искренно любил искусство, подчас вкладывая свои деньги для улучшения спектаклей, к чему контракт с ВЖД его вовсе не обязывал. Так были пошиты добавочные костюмы для «Снегурочки», сделаны декорации и костюмы для «Орфея» Глюка и «Самсона и Далилы» СенСанса, поставленных в Кисловодске на открытом воздухе. И это было продиктовано не только желанием создать эффектные спектакли, но и заботой об интересах зрителя, удовлетворить потребности которого было для него делом жизни.

Любопытной чертой было его отвращение ко всякого рода контрамаркам и бесплатным пропускам. В то же время, отказа

в них никогда не слышали люди, относившиеся к категории «нужных театру»: врачи, лечившие актеров, работники аптеки, типографские служащие, срочно выполнявшие заказы театра на афиши и программы.

В личной жизни он придерживался спартанских привычек: до глубокой старости мылся по утрам до пояса холодной водой, одевался просто, но аккуратно. Со своих армейских времен сохранил пристрастие к простой пище и был готов каждый день есть борщ, пшенную кашу и вареное мясо. Наряду с этим, ежевечерне после спектакля, в компании друзей отправлялся в ресторан, где просиживал за дружеской беседой зачастую до рассвета. Много курил. Не пил ни вин, ни коньяков – только чистую, ни на чем не настоянную водку. В ресторанах любил за всех расплачиваться. Подчас был неосторожен в отношении с окружающими и становился жертвой своей доверчивости.

Помню случай, рассказанный мне Н.Н. Боголюбовым. Однажды в Москве, где он формировал очередную труппу, к нему подошел один актер (фамилии его я не помню) и попросил подписать с ним фиктивный контракт, т.к. его никто не приглашает, а, показывая этот документ, он может поднять свой авторитет. Когда же наступил оговоренный в этом фиктивном договоре срок высылки аванса, этот актер предъявил его в суд и получил неустойку в довольно солидной сумме.

Через много лет, после революции, этот человек явился в Казанский театр, где работал Н.Н. Боголюбов, и просил помочь собрать в его пользу денег среди труппы.

«А помните ли Вы, как Вы поступили с Валентиновым? – спросил Боголюбов. – Нет, никто Вам здесь не даст ни копейки».

И он ушел ни с чем.

В материальном отношении наша семья, состоявшая всего из трех человек, отец, мать и я, жила сравнительно обеспеченно, но оседлости, своего дома, мы никогда не имели, снимая временные меблированные квартиры в различных частях города, преимущественно, в Ребровой балке, стараясь, чтобы они не были особенно удалены от школы, где я учился, и от «Курзала», где работали отец и моя мать А.А. Скорупская, оперная актриса.

Никакого пристрастия к приобретению чеголибо, кроме самого необходимого, у отца не было. Мать, пройдя суровую школу бродячей актерской жизни с первым мужем (они были актерами в передвижных украинских труппах), была очень экономной хозяйкой и все крайне несложные жизненные потребности отца умела обеспечить.

Летом обычно объединялись с приезжавшими родственниками и приятелями отца, балетмейстером К.Э. Менабени, театральным парикмахером Н.Д. Ткаченко и жили большой семьей, ведя общее хозяйство.

Зимой мы с матерью поселялись отдельно, а отец надолго уезжал в столицу или в крупные города, где организовывал гастрольные поездки и договаривался с актерами о будущем сезоне. Договоренность эта иногда была очень своеобразной. Так, уезжая на вокзал из Петербургского ресторан «Вена» и прощаясь со своими приятелями, он, уже уходя, говорил Н.Н. Боголюбову:

«Так, Николаша, Вы не забудьте приехать!»

И такие отношения связывали его со многими русскими артистами и деятелями сцены.

Репутация отца как делового человека обеспечивала ему уважение и доверие всех, кто имел с ним дела. Однако и он ничем не был огражден от произвола и капризов директоров ВЖД.

В 1915 году начальник отдела эксплуатаци железной дороги внезапно отказал в подписании договора. Я не знаю официальной версии этого отказа, но говорили, что дочь начальника протежировала некоему Славину, оперному певцу, бывавшему в их доме и певшему с ней дуэты. В результате Славин занял место отца на лето 1915 года. Последствия этого были самыми плачевными: сезон окончился полным крахом, т.к. руководитель не имел ни опыта, ни авторитета, и на следующий год отец снова стал во главе труппы.

В 1917 году началась революция, за ней последовала Гражданская война, и только в 1919 году на Северном Кавказе установилась Советская власть. С первых же дней отец пошел