— Вы кто?

Мужчина нервно рассмеялся:

— Как — кто? И кто «мы»? Я тут один… — Только сейчас он заметил Илью и свел густые черные брови, превратив их в одну сплошную. — В отличие от тебя. Кто это с тобой?

— Давайте войдем в квартиру? — предложил Бердников. — И там поговорим. Кстати, меня зовут Ильей. А вас?

— Матвей я.

— И вы…

— Жених Лизы. И я не понимаю, почему она ведет себя как неродная…

Бердников понимал, что тот думает. Матвей принял его за любовника. Решил, что Лиза сбежала к нему и теперь хочет сообщить жениху, что между ними все кончено.

— У Лизы сотрясение, — объяснил Илья, когда они вошли в квартиру. — И она кое-что забыла.

— Кое-что? — возмутился Матвей. — То есть я, по-вашему…

— Не придирайтесь к словам, — миролюбиво проговорил Бердников. — Лучше скажите, во сколько Лиза вчера ушла из дома?

— Я не знаю. Был на работе. Вернулся, ее нет. Но так часто бывает, и я начал беспокоиться только поздним вечером. Звоню, телефон не отвечает…

Он говорил быстро. Можно сказать, тараторил. И неотрывно смотрел на Лизу, которая обшаривала глазами квартиру. Матвея она как будто не слушала. Вдруг, скинув свои «тапки», бросилась в спальню и схватила с кровати огромного плюшевого медведя.

— Потапыч, — протянула она с нежностью. И обняла игрушку.

— Лизин любимец, — сообщил Илье Матвей. — Спать без него не ложится. Боюсь, как бы он когда-нибудь не ожил и не выгнал меня из кровати. Фильм смотрели про ожившего плюшевого медведя? А пока Лиза обнимается с Потапычем, объясните мне, что с ней случилось?

Бердников уже рот раскрыл, чтобы обрисовать ситуацию, но вовремя прикусил язык. Невеста Матвея ночевала у незнакомого мужчины. Это может ее скомпрометировать в его глазах.

— Она сама вам расскажет… Из того, что помнит. А вы давно вместе?

— Почти год.

— Ее родители живы?

— Про мать ничего не знаю, она о ней вообще не рассказывала. А отец умер.

— Есть у нее близкие родственники?

— Нет. По крайней мере, я никого не знаю. — Матвей встрепенулся. — А к чему все эти вопросы?

— Вы правы, ни к чему. Лиза, — окликнул Илья госпожу Весеннюю, — я пойду.

— Как это? — Она спрыгнула с кровати и прибежала в прихожую в обнимку с медведем. — Ты не можешь уйти. Что я буду делать без тебя?

— Вспоминать. И в этом тебе поможет твой жених.

— Но я его не знаю, — прошептала Лиза. Сейчас, сжимая в руках игрушку в половину своего роста, она напоминала ребенка.

Матвей, который услышал ее реплику, беспомощно посмотрел на Бердникова. Он не понимал, что случилось, и не знал, как ему себя вести. Он просил подсказки. Но Илья не собирался вмешиваться. У Лизы есть жених. И ее проблемы теперь его, а не Бердникова. Вот пусть они вместе и разбираются! А ему пора. Клубы, массажные салоны, сауны, ванны, наполненные шампанским… Вот, что нужно Илье Бердникову. А не чужие проблемы. Он же не Бэтмен.

— Всего хорошего вам, ребята, — выпалил он. — Совет да любовь!

И покинул квартиру, не обернувшись. Хотя был уверен, Лиза умоляюще смотрит ему вслед.

Все, квест окончен! Гейм овер.

Прошлое…

Черная «Чайка» подъехала к высоким воротам. Из нее вышли двое: высокий, широкоплечий мужчина в добротном костюме и шляпе-пирожке и юркий молодой человек в коротких штанцах и безрукавке. Директор завода Пахомов Геннадий Андреевич и его секретарь Вася. Последний, едва выбравшись из салона, поежился. С Волги дул ветер, и парень мгновенно продрог.

— Что ж ты так вырядился легко, чудо-юдо? — обратился к парню Пахомов. — Я предупреждал, что мы на стройку поедем.

— Да я закаленный, — улыбнулся Вася, стараясь сдерживать дрожь.

— Вижу я, — неодобрительно покачал головой Геннадий Андреевич. — Оставайся в машине, цуцик.

— Нет, мне правда не холодно.

— Наверх полезем, там вообще ветродуй.

— Геннадий Андреевич, да что вы со мной как с маленьким?

Пахомов отвесил секретарю шутливый подзатыльник. Этого парня он знал с детства, дружил с его отцом и относился к нему как к близкому человеку.

Ворота открылись. Из-за них показался мужчина средних лет. Архитектор Градов. Он был хорош собой: кудрявый, черноглазый, белозубый. Только сильная сутулость его портила. Когда Пахомов впервые увидел его, подумал: архитектор инвалид. Но никаких серьезных проблем с позвоночником у него не оказалось. Просто Градов большую часть жизни провел над столом и чертежной доской, вот и скрючился.

— А вот и наш гений! — воскликнул Пахомов.

— Скажете тоже, — засмущался Градов. Как большинство поистине талантливых людей, он был скромен.

— Здорово, Боря.

— Добрый вечер.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Ну что, покажешь нам свое творение?

— Раз вы настаиваете. Но лучше бы вы через месяц приехали, когда над башней купол появится. Тогда дом будет больше походить на тот, который я задумал.

— Ничего, я и через месяц приеду.

Мужчины прошли на территорию стройки. Архитектор был знаком с Пахомовым уже не первый год. Бывал у него в гостях. Но все равно обращался к нему на «вы» и по имени-отчеству. Уважал. И не только. Немного боялся. Но Геннадий Андреевич у всех вызывал такие эмоции. Если верить народной мудрости, боязнь — это признак уважения. Но Градов с этим не соглашался. К примеру, он жутко робел перед своей матерью. Она лупила его с младенчества и до тех пор, пока он не убежал из дома в возрасте четырнадцати лет. Но Борис ни капли ее не уважал. А Пахомов был из породы тех, перед кем преклоняют колени по собственной воле. Мощнейшая энергетика, незаурядный ум, пусть своеобразное, но обаяние и не поддающаяся логике доброта. Он мог уволить многодетную мать за то, что она украла три пирожка в столовой. Но устроить на работу рецидивиста с тремя судимостями и лично проследить за тем, чтоб ему выделили комнату в общежитии.

Завод-гигант, у руля которого стоял Пахомов, работал уже два года. Жилье для работяг, инженеров и руководителей строилось в тот же период, что цеха и прочие промышленные помещения. Борис Градов, практикант-переросток (он поздно поступил в институт и окончил его, когда уже перевалило за тридцать), проектировал бараки. Можно сказать, занимался черчением. Потому что никакого таланта для того, чтобы сделать проект одноэтажного здания с тремя подъездами, двенадцатью комнатами и одной душевой, не нужно. Ему же хотелось творить. Борис пытался как-то приукрасить дома для рабочего класса, чтоб они смотрелись не так уныло, но где там. Все его начинания зарубали на корню. Как-то в разгар его спора с начальником в кабинет вошел мужчина.