Себастиан вспомнил ту девушку, которой она некогда была, и попытался взглянуть на нее другими глазами, чтобы по-настоящему разглядеть. Наклонившись к ее левому уху и зная, что она его не услышит, он прошептал:

– Теперь я не вижу никого, кроме тебя.

Клара вздрогнула и наморщила лоб.

– Извини, что ты сказал?

Себастиан мысленно вздохнул и, разомкнув объятия, отступил на шаг.

– Я приду завтра и помогу вам искать чертежи, – сказал он.

Клара в замешательстве отвела глаза.

– Да-да, разумеется… Я уже рассказала дяде о своем плане. Дядя отнесся к этому с некоторой настороженностью, однако он не станет мне препятствовать в передаче собственности вам. Если, конечно, мы с вами придем к согласию.

Теперь Клара уже совершенно овладела собой и говорила вполне деловым тоном. Себастиан же вспомнил собственные слова о том, что их брак должен быть реальным и постоянным. Но он решил, что справится со своими чувствами и не станет обнажать их перед женщиной, смотревшей на него сквозь призму прошлого, перед женщиной, чье желание выйти за него было порождено расчетом и отчаянием.

Но и соглашением с Дарайусом нельзя было пренебрегать, хотя теперь он испытывал определенные сомнения в мотивах брата.

– Что ж, тогда до завтра. – Себастиан направился к выходу.

– До завтра, – эхом отозвалась Клара. Он уже открыл дверь, когда она окликнула его: – Себастиан!

Он остановился, но не обернулся.

– Спасибо вам, Себастиан. – Клара помолчала и добавила: – Я рада, что мы оба не разучились танцевать.

Клара не хотела в это верить.

«Это не он», – говорила она себе. И действительно, не верилось, что Себастиан Холл – это тот самый талантливый пианист, который ткал свою музыку словно великолепный гобелен; тот человек, который вовлекал всех окружающих в орбиту своего обезоруживающего присутствия, тот человек, который окрашивал ее дни в Уэйкфилд-Хаусе яркими мазками красного, зеленого и пурпурного. И конечно же, не тот джентльмен, который танцевал с ней с истинно мужской грацией, дающей партнерше ощущение полета, совсем недавно…

Она бросила пустую коробку в угол комнаты и утерла лоб тыльной стороной ладони. Пот тонкой струйкой пробежал по ее спине, но руки Клары были сухими, хотя и основательно перепачканными от бессчетного количества пыльных бумаг. И вновь ее охватило разочарование. Месье Дюпре исписал множество страниц, но ей они были понятны не более, чем какие-нибудь иероглифы. Каждый раз, когда Клара натыкалась на какой-либо чертеж, она передавала бумагу дяде Гранвиллу, и каждый раз он отрицательно качал головой.

– Музыкальная шкатулка, – говорил дядя, укладывая очередной лист поверх внушительной стопки. – А это – шкатулка с колокольным звоном. Ищи чертеж, на котором изображены цилиндр и зубчатое колесо.

– Я и ищу, – ответила Клара с нотами раздражения в голосе.

Они искали все утро, но пока не нашли ничего, что хотя бы отдаленно напоминало телеграфный аппарат.

– Может быть, он все-таки не присылал тебе эти проклятые чертежи?

Дядя не ответил, и его молчание Клара истолковала как согласие. Она оттолкнула очередной опустошенный ящик и потянулась за коробкой.

– Если вы проголодались, то имейте в виду: миссис Маршалл уже приготовила завтрак. – Миссис Фокс стояла в дверном проеме, осматривая комнату. – Как, нашли то, что искали?

– Пока нет. – Гранвилл с трудом разогнулся, прижимая руку к пояснице. – Клара, иди поешь. Ты с самого рассвета на ногах.

– Дядя, идите вы, а я подойду позже.

Гранвилл взял племянницу за плечо.

– Не изнуряй себя, дорогая. От этого тебе только хуже станет.

Клара повернулась и окинула мистера Блейка печальным взглядом.

– Мне хуже с того момента, как я покинула Мэнли-парк, дядя Гранвилл.

В его глазах, прятавшихся за стеклами очков, промелькнула боль, и он, сжав плечо племянницы, кивнул:

– Я знаю, милая.

Обернувшись к миссис Фокс, Гранвилл сказал:

– Пожалуйста, передайте миссис Маршалл, что мы позавтракаем позже.

Дама коротко кивнула и вышла из комнаты, но уже через несколько минут вернулась и проговорила:

– Может быть, я смогу быть полезна? Я заперла переднюю дверь, так что посетителям придется звонить.

Клара с дядюшкой переглянулись. Секунду спустя она кивнула, и мистер Блейк объяснил миссис Фокс, что именно они искали. Женщина тотчас придвинула стул к столу и начала разворачивать стопку бумаг.

Руки Клары саднило от царапин и мелких порезов, передник ее был густо присыпан пылью, но она, не обращая на это внимания, пыталась сосредоточиться на поисках чертежей и старалась не думать о том, что будет, если она их не найдет.

Вскоре солнечные лучи начали пробиваться в окно, и в пыльной кладовой стало светлее.

Миссис Фокс прервалась только раз – чтобы выйти в вестибюль, вернулась же оттуда вместе с Себастианом.

Сердце Клары радостно подпрыгнуло, когда она увидела его высокую фигуру и слегка взъерошенные черные волосы.

– Доброе утро, – сказал он.

Клара же невольно улыбнулась. Она не могла не восхищаться этим человеком. Уже хотя бы потому, что чувства, которые он вызывал у нее, хоть на какое-то время заглушали терзавший ее страх. Возможность видеть Себастиана, находиться с ним рядом – это походило на глоток свежего воздуха после душной задымленной комнаты. А вчера ей было так уютно в его объятиях, обещавших защиту.

Она поднялась навстречу гостю, чувствуя, как надежда вновь вспыхнула в ее душе. Себастиан же, поприветствовав Гранвилла, коротко объяснил причину своего прихода. Мистер Блейк довольно сдержанно ответил на приветствие, что, как догадывалась Клара, объяснялось тем, что дядя все еще сомневался в благоприятном исходе ее авантюрного плана. Но даже осторожный Гранвилл не отрицал, что этот план был вполне осуществим.

Клара подвела Себастиана к стопке коробок в углу и объяснила принцип работы, которого они придерживались: описания машин отправляли в смежную комнату, чертежи игрушек, часов, музыкальных устройств и более крупных автоматов укладывали стопками на столе, а с трудом поддающиеся расшифровке наброски и записные книжки размещали на широкой полке старого буфета, с тем чтобы позже Гранвилл изучил бумаги более тщательно.

Себастиан кивнул и начал распаковывать одну из коробок.

Прошло несколько часов, и тишина нарушалась лишь изредка задаваемыми вопросами, а также шуршанием бумаги, треском дерева и скрипом металла. Осторожно лавируя между раскрытыми коробками, в комнату вошла миссис Маршалл, державшая поднос с чаем и кексами. С минуту она стояла в нерешительности, потом аккуратно пристроила поднос на свободном краешке стола, за которым, изучая записные книжки, сидела миссис Фокс.