– Свой срок заключения и реабилитации он прожил далеко отсюда, на юге штата. Когда закончилось время его условного освобождения, он уехал на север… втихаря, не привлекая внимания. Словно хотел убраться как можно дальше от людей и всей цивилизации. Но, как бывшему заключенному, ему следовало сообщить новый адрес проживания в контору совета по условно-досрочному освобождению. Подозреваю, что Креншо предупредили его южные дружки. В полиции штата все знали, но не удосужились известить нас. Не забывай – нас, рейнджеров, здесь очень мало. Всего около сотни на весь штат. Нам не под силу все знать, за всем уследить.

– Кстати, говоря обо всем, как продвигается расследование?

– Хуже некуда, – скривившись, оценил Джессап, – нам пришлось призвать на подмогу рейнджеров с четырех разных участков. И мы не обнаружили ничего – ни медведей, ни волков, вообще никаких следов. Через денек-другой нас собираются отозвать… иначе, по-моему, народ взбунтуется.

– Полагаю, что Креншо и сам уже поговорил с Уоденом?

– Пару раз. Очевидно, их беседы прошли без особого успеха. Парень по-прежнему главный подозреваемый. Сейчас Креншо просто дожидается, что он совершит ошибку, надеется, что он предпримет очередную попытку.

Далеко впереди показался припаркованный на обочине полицейский внедорожник, слегка скрытый листвой.

– Нам надо быть осторожными, – сказал Джессап, – пригнись к полу.

– Зачем?

– Креншо выставил кордон вокруг жилья Уодена. Но не прямо у него под носом – вероятно, понял, что не стоит тревожить подозреваемого. Честно говоря, я предпочел бы, чтобы Креншо не знал о том, что я привозил тебя сюда.

Логан послушно сполз с сиденья и спрятался. Машина медленно ползла вперед, потом остановилась.

– Доброе утро, офицер, – услышал он голос Джессапа.

– Лейтенант, – донесся резкий ответ с обочины.

– Далеко ли еще до его лачуги?

– С четверть мили. Сразу за поворотом.

– У нашего капитана появилась пара вопросов, и она послала меня задать их Уодену. Не волнуйтесь, они не спугнут его. Дело пары минут. У вас здесь дежурство? Если что, я дам вам знать.

– Ладно.

– Спасибо.

И машина медленно покатила дальше. Скорчившегося на полу Логана теперь трясло гораздо сильнее. Он почувствовал, как внедорожник сделал поворот, съехав в какую-то весьма глубокую колею, и остановился.

– Прибыли, – сказал Джессап, – можешь вылезать.

Логан облегченно выпрямился, открыл дверцу и выполз на землю. Сначала он увидел перед машиной лишь непроглядный бурелом, поросший кустами и папоротниками. Потом в темно-буром хаосе он разглядел кособокую, похожую на пещеру лачугу, видимо, ее соорудили из подручных лесных материалов, подобно тому, как грызуны, устраивая нору под корнями дерева, натаскивают в нее мох и листву. Единственная низкая стена из подгнивших необработанных жердей служила как фасадом, так и подпоркой от обрушения наломанных ветвей, образующих крышу. За внедорожником Логан разглядел подобие изгибающейся дорожки – скорее просто травянистой тропы, – терявшейся в расплывчатом лесном полумраке.

Джессап с предостерегающим и в то же время ободряющим видом кивнул Логану, проверил свое оружие и двинулся вперед. Логан последовал за ним.

Подойдя к входной двери – шатко закрепленной на косяке кожаными петлями, – Джессап поднял руку, собираясь постучать. Но Логан остановил его, выступил вперед и тихо стукнул разок по хлипкой двери.

– Мистер Уоден? – произнес он. – Сол Уоден?

Никакого ответа из-за двери они не дождались.

– Меня зовут Логан. Джереми Логан. Я не из полиции. Мне просто хочется поговорить с вами минут пять.

По-прежнему тишина.

– Понимаете, Сол, мне нужна помощь… и, по-моему, вы могли бы помочь мне. Не могли бы вы позволить мне войти на минутку? Пожалуйста!

Еще около минуты тянулось безответное молчание. Потом изнутри донеслись звуки быстрых шагов, и дверь со скрипом приоткрылась. Из домашнего мрака выглянули два горящих, как тлеющие угли, глаза.

– Меня зовут Джереми, – повторил Логан. – Можно мне зайти к вам на минутку? Обещаю, что не задержу вас надолго.

Мужчина нерешительно медлил. Потом приоткрыл дверь пошире. Шагнув в лачугу, Логан почтительно кивнул. Джессап последовал за ним.

Сол Уоден оказался низким, коренастым, очень крепкого телосложения человеком. Лицо его обрамляла всклокоченная борода, а спутанные волосы рассыпались по плечам. Внимание привлекали глаза: блестящие, настороженные. Они встревоженно расширились при виде вошедшего рейнджера. Старая одежда хозяина лесной хижины истрепалась почти в лохмотья, но выглядела чистой. То же самое можно было сказать о его жилище: когда зрение освоилось в полумраке, Логан увидел, что сплетенная из ветвей и обмазанная глиной крыша над их головой сходится к вытяжному отверстию, а для поддержки стен слева и справа установлены дополнительные жерди. Свет давала керосиновая лампа, висевшая на деревянном крючке, вделанном в скошенный потолок, который понижался к задней части этой единственной комнаты, так что в дальнем конце передвигаться, видимо, приходилось в полусогнутом состоянии. Постель представляла собой оборванный и потрепанный тюфяк без всякого одеяла. В доме витал неприятный застоявшийся запах. Вдоль одной стены почти до потолка громоздились ряды консервных банок. Обстановку составляли всего два деревянных чурбана разного диаметра. Похоже, Джессап верно оценил ситуацию: Уоден определенно стремился удалиться как можно дальше от цивилизации. На полу валялось множество пузырьков клозапина[22], как пустых, так и еще неоткрытых.

– Что вам нужно? – спросил Уоден. – Я ничего не делал.

– Я знаю, – спокойно и мягко ответил Логан. – Можно нам присесть ненадолго? – И он показал на деревянные чурбаны.

– Я ничего не делал, – повторил Уоден. – Те полицейские уже надоели мне. А я ничего не делал!

За время этого короткого объяснения его голос набрал пронзительную силу, глаза расширились и выпучились. Логан осознал, что для осуществления их задачи остается совсем мало времени.

– Я занимаюсь научными исследованиями, – сообщил он все тем же успокоительным тоном, опустившись на один из чурбанов, – изучаю историю. И не имею никакого отношения к делам полиции.

Он уже почувствовал, что ничего не узнает от Уодена о недавних убийствах вне зависимости от того, виноват ли он в них или не виноват. Он мог лишь надеяться на проникновение в психику этого человека, попытку приоткрыть оконце в сумрак его души.

Тогда, медленно и подозрительно, Уоден опустился на другой чурбан. Пару раз его взгляд нервно метнулся к Джессапу, который, поддерживая видимость спокойствия, стоял возле двери, опустив руки и держа наготове лишь свой вездесущий ежедневник.