— Иди первым, — обернулся я к жабоиду.

— Не думаешь ли ты, что там установлены капканы? — жабоид поднялся на цыпочки и заглянул в темноту поверх моего плеча. Подобно мне он поводил носом по сторонам, и сказал более уверенно. — Не бойся, мой милый Игнатиус, вряд ли мы встретим там что-то более страшное, кроме кислой капусты.

— Иди первым, — настойчиво повторил я.

Спорить и настаивать на моём дальнейшем первенстве он не стал, наверное, понял, что в этом нет смысла, а может, решил пойти на уступку, на которую в будущем непременно сошлётся. Он смело шагнул в коридор, на ладони у него вновь засиял волнообразный шар, и сразу стало светло. Я присмотрелся. Обычные крестьянские сени. По стенам висело всякое барахло, вроде уздечек, хомутов и прочих предметов мне совершенно не знакомых и непонятных. В ближнем углу стояла бочка, именно от неё исходил запах капусты. Я поддел крышку, взял щепоть капусты, попробовал. Капуста захрустела на зубах, на языке застыла клюквенная кислинка. Вкусно. Я взял ещё щепоть.

— Ты сюда жрать пришёл? — сипнул на меня жабоид.

— Жрут свиньи, — ответил я. — А я ем.

Не люблю, когда процесс принятия пищи начинают оскотинивать, я человек, а не животное, но в том, что мы пришли сюда не за капустой, жабоид был прав, поэтому взяв ещё щепоть, я с сожалением опустил крышку.

За проявление этических наклонностей в вопросах принятия пищи.

Очарование: 2 + 1 = 3.

Возле двери в горницу мы снова остановились. Жабоид припал ухом к полотну и прислушался.

— Чего там?

— Телевизор, вроде. Кино смотрит или новости. Сколько времени? Может, шоу какое.

Часов у меня не было, но скорее всего дед Лаюн смотрел именно шоу. Сейчас их много развелось на телевиденье, на все вкусы и ориентации. После развода с Ольгой я сам на них подсел, и смотрел в основном те, которые про отношения и прочую любовь. Не удивлюсь, если от деда Лаюна бабушка сбежала, и он теперь тоже окунулся в слащаво-розовую голубизну всевозможных дрязг со счастливым концом.

— Ладно, — жабоид потушил свой магический фонарик. — Готов?

— Готов.

— Как зайдём, за обрезом сразу не тянись. Вообще, забудь, что он у тебя есть. Попробуем договориться по-хорошему. В смысле, я буду говорить, а ты будешь молчать. Но если я крикну волшебное слово «давай», вот тогда вытаскивай обрез и бери его на мушку. Понял?

— Понял.

— Готов?

— Ты уже спрашивал.

— Тогда заходим.

Жабоид резко потянул дверь на себя, и мы ввалились в горницу.

По телевизору действительно показывали шоу. На длинных диванах сидели эксперты и герои, и осыпали друг друга громкими словами. Суть слов была не важна — обвинения, похвальба, нравоучения, замызганные банальности — главное, реалистичность. Толстая тётка подскочила к молодухе в вызывающем наряде, и ну давай её колошматить. Двое мужиков ринулись их разнимать, редактора программы включили сплошное «пи», а со скамеечки возле печки раздалось благожелательное:

— Здравствуйте, гости дорогие. Ждём вас.

Я оторвался от телеэкрана. На скамейке у печи сидел плюгавый дедушка с бородой по грудь, лысый, рябой и с очень маленьким носом. Глаза вроде бы добрые, но вот прищур напоминал кого-то. Кого? Я перевёл взгляд на жабоида. Точно. Почти один в один. Они, случайно, не родственники?

Прислонившись плечом к печи стоял Водянкин. Водянкин? Он-то как здесь оказался? Впрочем, неверный вопрос, правильно будет: что он тут делает? На роже нарисовано самодовольство, в каждом кулаке по скалке. Он сюда тесто катать пришёл?

С трудом, но до меня стало доходить, что ситуация поворачивается не в ту сторону, на которую мы изначально рассчитывали. Водянкин поднялся, замахнулся скалками, дед Лаюн подхватил ухват, а жабоид заорал пароль:

— Дава-а-ай!

Однако выхватить обрез я не успел. Сзади по голове что-то ударило, и я выключился.

Внимание — опасность! Внимание — опасность! Критическое понижение жизненной активности. Обратитесь в медицинское учреждение либо к магу второго-первого уровня. Примите выбор! Примите выбор!

Т…… ы…… у…… т…… к…… т…… ы…… у…… Хоп-хей…… Вчера во Франции произошли новые столкновения полиции с…… Валенки, валенки ох да не подшиты старенькиииииии……

Alarm! Alarm!

Изменение базовых параметров.

Ловкость: 1–3 = -2.

Здоровье: 1–1 = 0.

Рукопашный бой: 1–1 = 0.

Репутация: -6 — 1 = -7.

Что происходило в избе последующие несколько минут, я не знаю, и как вёл себя жабоид в создавшейся ситуации — героически или вновь застопорился — пусть гадают историки. Когда я пришёл в себя, голова болела неимоверно, буквально, раскалывалась. Что за день сегодня? Сначала щека, потом рёбра, теперь вот башка. Ещё не ночь, а я уже весь израненный.

Но это было не самое страшное. Когда я наконец-то ощутил себя, то понял, что сижу на стуле, вернее, что я к нему привязан, а ещё вернее, примотан скотчем. Жабоид, такой же примотанный, сидел напротив и таращился на меня круглыми от страха глазами. Сидели мы не там, где я отключился, а судя по запаху и окружающей температуре, в хлеву. Ну хорошо хоть на стульях, а то могли просто в навоз бросить. Где-то за спиной жевала жвачку корова. Бурёнушка, милая. Мне захотелось прижаться к ней и уснуть. Она, должно быть, очень добрая и очень тёплая…

Моим дальнейшим рассуждениям о корове помешала крепкая крестьянская длань. Она взяла меня за ворот и встряхнула.

— Откуда он у тебя?

Перед глазами появился обрез.

— Говорит, Ядвига дала, — услышал я голос Водянкина. — Врёт, однозначно.

— Врёт, — поддержал его дед Лаюн. — Незачем с ними возиться, Микулушка, всё и так ясно, как божий день.

— Как это незачем возиться? — всхлипнул жабоид. — Очень даже есть зачем. Мы же к вам со всей душой шли. Со всей своей открытой душой…

— А кто хотел Лаюна пытать? — снова послышался голос Водянкина.

— Пытать? — изумился жабоид. — Да как вам мысль такая крамольная могла прийти, уважаемый старейшина! И уж если на то пошло, так вы сами предлагали пристрелить его.

— Предлагал, — согласился Водянкин. — Но только в целях обмана, чтоб, значит, войти к врагам в доверие и выведать их дальнейшие планы. Я правильно говорю, Микулушка?

Тот, кто держал меня за воротник, кивнул. Я попытался смерить его взглядом. Крупный товарищ. Плечи шире моих в два раза, и стоит согнувшись, потому что высоты хлева, дабы выпрямиться во весь рост, ему не хватает. И очень сильный, хотя на вид лет семьдесят.