Я и в самом деле не изменил бы своим привычкам, начни они меня расспрашивать. Я был убежден, что могу поведать суть своего плана лишь одному человеку. От него зависит возможность его осуществления, и если он отвергнет мое предложение, то говорить о моих намерениях бесполезно.

Этим человеком был король.

* * *

Целых два года я настойчиво искал способ быть представленным Карлу. Этому препятствовали различные обстоятельства. Прежде всего, он все время находился в движении. Переговоры о мире с Англичанином и Бургундцем отнимали у него много времени. Тем не менее он присоединялся к войскам во время кампании. Насколько я понял, король, оставляя открытой возможность переговоров о заключении мира, все-таки продолжал оказывать на противников военное давление. Злые языки говорили, что противоречивые действия Карла явно продиктованы его непоследовательностью и взаимоисключающими советами, на которые были так щедры его приближенные. Я предпочитал думать, что это свидетельствует о его ловкости и политическом чутье. Как бы то ни было, постоянные передвижения государя делали нашу встречу проблематичной. Я пришел к выводу, что лучше оставаться в Бурже и ждать, когда король прибудет в наш город, чтобы представиться ему. Здесь я пользовался известной поддержкой, и мою персону, какой бы малозначительной она ни была, все же нельзя было назвать ничтожеством.

Оставалось придумать, как добиться, чтобы король принял меня с глазу на глаз – главное условие успеха моего плана. Следует ли мне открыться людям, которые смогут помочь добиться аудиенции? Или же лучше подыскать предлог, но в таком случае какой именно? Единственное дело, которое король заочно доверил мне, оставило зловещий след. Я имею в виду печальный опыт с чеканкой монет, порученной нам с Раваном. Сначала я решил, что не стоит заговаривать об этом. Но, за неимением иного способа, пришел к заключению, что чеканка монет, возможно, является вполне подходящей темой, тем более что я был не прочь вновь подвизаться на этом поприще. Словом, я отправился навестить Равана.

Он жил в Орлеане, где со времени освобождения города исполнял прежние обязанности. С первого взгляда было понятно, что он процветает. Раван растолстел. На носу и щеках обозначились красные прожилки. Но энергия, которую он черпал у раскаленного горна, была все та же.

Я посвятил его в свои сомнения насчет того, стоит ли мне возвращаться к чеканке монет после скандала с фальсификацией, в котором мы оба были замешаны, и приговора. Равану те события уже казались настолько далекими, что ему пришлось напрячься, чтобы вспомнить, о чем идет речь.

– Ба! – воскликнул он, хлопнув себя по бокам. – Такое уж ремесло! Монетчик, избежавший тюрьмы, все равно что берейтор, который никогда не падал с лошади. Как можно такому доверять?!

Он вновь заговорил о тех вещах, в которые я три года тому назад не хотел вникать. Но на сей раз я слушал внимательно. По словам Равана, монетчику платят за то, чтобы он делал прямо противоположное тому, что от него ждут. Монетчик должен гарантировать содержание серебра в монетах, которые чеканит, но всем известно, что чеканит он их из более легкого сплава. И это надувательство осуществимо только потому, что монетчик платит кому следует. Прибылью от своего мошенничества он делится с теми, кто стоит у власти и может вынести ему приговор. Он некоторым образом несет личную ответственность за коллективную вину. Он поддерживает порядок вещей. И если, на беду, в результате соперничества среди его покровителей возникнут разногласия – что время от времени случается, – то их последствия неизбежно скажутся на монетчике. Его сажают под арест, прибыль перестает поступать, но вскоре те люди, из-за чьей ссоры он угодил в тюрьму, решают, что, пожалуй, стоит вновь призвать его и договориться, и велят выпустить его из застенка.

– Самое верное средство избежать подобных злоключений – это договориться с кем-то, чью власть никто не посмеет оспаривать.

– С королем?

– Ну да!

Раван с улыбкой поднял бокал. Я был рад, что он так скоро затронул эту тему, ведь именно об этом я и хотел с ним говорить.

– Раван, мне как раз нужно, чтобы ты помог мне попасть к королю.

Датчанин прищурился. Секунду он оценивал, что кроется за моей просьбой. Не собираюсь ли я надуть его? Или, может, намерен добиться от правителя неких преференций в ущерб ему, Равану?

Я спокойно дожидался ответа, не отводя глаз. Он мог убедиться, что во мне, как и прежде, по его мнению, наивность неразрывно связана с искренностью.

– Ты хочешь видеть его самого?

– Да, мне необходимо встретиться с ним лично, причем наедине.

– Черт возьми!

Тех, кто привык иметь дело с огнем и металлом, богохульство не пугает.

– Меня-то он принимает с глазу на глаз, – сказал он. – Но король знает меня с давних пор. Видишь ли, он недоверчив. И даже когда ему кого-нибудь горячо рекомендуют, он проявляет осторожность, так как это внушает ему подозрения. А уж если говорить о подозрениях, то… Ладно, сам увидишь.

Мы уселись обедать, хоть было еще слишком рано. Когда служанка поставила перед нами блюдо, я понял, что Раван всегда готов перекусить и не станет отвергать еду, которую ежечасно доставляют из кухни.

– Тебе известно, где он сейчас? – спросил я, чтобы потянуть время, прежде чем впиться зубами в мясистую куриную ножку.

– Сложно сказать. Ведет переговоры с этим бургундским развратником. Похоже, король снова собрал прежних дружков, даже тех, кто попал в немилость. Сколько же я перевидал вокруг него разных придворных! Те, кто сегодня при дворе, завтра могут угодить в тюрьму или их сунут в мешок, зашьют и бросят в воду. Но в настоящий момент он простил всех поголовно! Карл решил покончить с этим. Если кого-нибудь обойти, то Бургундец или Англичанин могут подкупить этого человека. А с короля довольно предательств.

Раван говорил с набитым ртом. Аппетит мой и так был невелик, но, едва я увидел его щербатые зубы, и вовсе пропал.

– Говорят, он по-прежнему воюет…

– Это точно. Он разрывается между переговорами и сражениями. Насколько мне известно, сейчас он держит совет в Туре. Рано или поздно он вернется на восток. Может, завернет сюда, в Орлеан, или поедет через Бурж.

– Ты мог бы передать ему послание?

– Писать королю я, конечно, не стану. При моих делах лучше не оставлять никаких следов. Однако…

Он задумался. То ли колебался, какой кусок мяса взять, то ли какие слова произнести.

– В любом случае мне нужно с ним встретиться. Я почти выполнил его поручение, и нам надо обсудить дальнейшее. Мир ему обходится дорого, а война и того дороже. Прибыль от чеканки монет, которой я занимаюсь, нужна ему позарез.

Он грузно поднялся, отерев грязные пальцы с черными ногтями о полу своего пурпуэна.

– Видишь, ты помог мне решиться. И я тебе за это благодарен. Завтра двинусь в Тур, раз уж на то пошло. И дам тебе знать, согласится он принять тебя или нет.