Особенно старался Плошников. И его можно было понять.

— Что там у тебя с Гаевой-младшей? — спросил Табачный, бросив кусочек сахара в стакан с крепким чаем.

— Ну-у… — замялся Юра.

— Если ты думаешь, что это твое личное дело, то зря.

— Ну, нравится она мне.

— Симпатичная девчонка… — кивнул Платон. — Или более того?

— Если вдруг я пойму, что влюбился, то не удивлюсь.

— Это серьезно… Так серьезно, что ты нам из-за своей любви все карты спутал.

— Адвокат у Гаевой глупый. Был бы умным, сразу бы про второе ранение выяснил.

— Второе ранение… А пальто Кривичева действительно не повреждено. И рубашки на нем не было. И пиджака…

— Я со свидетелем говорил. Он видел, как Кривичев от Гаевой выходил. Насчет пиджака и рубашки Бариков сказать не смог, но галстук он видел. И галстук видел, и шарф…

— Шарфа тоже не было… Вот и спрашивается, куда все это делось.

— Кривичев без рубашки был, когда его второй раз ударили. Где он без рубашки был? В машине? Кровь бы из раны брызнула, все бы кровью залило. А там только руль в крови да на сиденье немного…

— Руль… — в раздумье кивнул Табачный.

Крови много было под пальто, на теле Кривичева. Возможно, прав был Плошников со своей версией. Возможно, злоумышленник пытался нанести убийственный удар именно в то место, где уже была рана. Чтобы спихнуть вину на Гаеву. Но где все это произошло? И как?.. Как Кривичев ушел от злодея? Ударил его и вырвался, схватив на ходу пальто? Очень может быть. Вырвался, оделся, сел в машину и уехал. Только вот далеко уйти не смог…

— Крови могло быть много там, где Кривичева пытались добить, — сказал Плошников. — Я был на квартире у Волошина. Там чисто. И на даче у него был. Никаких следов. И у его друзей был… Они бы знали…

— Где Кривичев в столб въехал?

— Улица Фрунзе, дом 106… Квартира Волошина на другом конце города. А дача еще дальше.

— А кто у него в этом районе живет?

— Не знаю.

— Не знаешь… А надо знать… Давай-ка проедем по нашей улице от первого дома до текущего момента. Что мы знаем? Гаева подкараулила Кривичева у его офиса, они уехали к ней на квартиру. Был секс, была поножовщина, которая закончилась примирением… Ну, если Гаева села к Кривичеву в машину.

— Насколько я понял, она собиралась закрепить мир сырком «Дружба», — подхватил Плошников.

— Под водочку?

— Точнее, под коньячок. Она пошла в магазин за выпивкой, а Кривичев уехал. Она выходит, а его нет. И что делать? Она пошла домой… Она в одну сторону, а «мерс» в другую.

— «Мерс» Кривичева?

— Ну, и его тоже…

— А чей еще?

— У Кривичева «GL», а за ним еще и «ML» поехал…

— За ним? — оживился Табачный.

— Охранник говорит, что такой «мерс» мимо проезжал. Притормозил, сдал к обочине и дальше пошел… А может, и с места стартовал…

— А у Волошина какая машина?

— «Тойота Камри».

— А если он с кем-то на «Мерседесе» М-класса был?

— Или не он?

— Может, кто-то третий… — глубокомысленно изрек Табачный. — У жены Кривичева кроссовер марки «Лексус».

— А если она с кем-то на «Мерседесе» М-класса была? — спросил Плошников.

— С кем?

— Ну, не знаю…

— Думаешь, с любовником?

— Не знаю…

— А чего тогда говоришь?

— Ну, вы же сказали, что Волошин мог с кем-то на «эмке» быть.

— И жена Кривичева могла с кем-то быть. С любовником, например… Она хотела непутевого мужа наказать, а он — сделать ее вдовой. Чтобы самому занять место ее мужа… А еще у Кривичева любовница Катя была… — вспомнил Табачный. — Они вроде бы расстались… Она тоже отомстить могла. Как это сделала Гаева… Мы на Гаевой зациклились, а других фигурантов упустили… Может, безнадежно упустили…

— Можно заняться.

— А оно нам нужно? — задумался Табачный.

В принципе, не все так плохо, как может показаться. Волошин сознался в том, что ударил Кривичева ножом. А как, при каких обстоятельствах он совершал преступление, не важно, пока он в бегах и скрывается от правосудия… Пока он в розыске, все шишки можно смело валить на него. И даже когда его найдут и задержат, обвинения останутся… Наверное… Скорее всего…

А если все-таки есть третье лицо, которое виновно в том, что Кривичев находится при смерти?..

Половина восьмого вечера. Для последнего дня зимы это позднее время. Темно уже. Перед зданием УВД горят фонари.

Женя стояла у машины и загадочно улыбалась, глядя на Плошникова.

— Долго же ты! — с веселым укором сказала она.

— Да я бы не сказал, что долго…

Юра не удержался, взял ее за руку. И она покорно прильнула к нему. И такой приятно-щекочущий ток пробежал по телу, спина покрылась мурашками.

— Детское время, можно сказать.

Увы, он не бахвалился, а констатировал факт. Работа у него собачья — и по ночам работать приходится, и круглосуточную службу тащить. Если вдруг Женя станет его женой, она горько об этом пожалеет… Может, и не нужно ей предлагать?

— Ты машину откроешь? Или мне тут мерзнуть? — поежилась она.

— А пришла зачем? — открывая перед ней дверь, спросил он. — Я мог заехать за тобой.

— А ты что, не рад мне? — покосилась на него Женя.

— Очень рад. — Он вставил ключ в замок зажигания, завел двигатель.

— Если я тебе надоела, так и скажи.

— Не надоела. И не надоешь…

— А вдруг? А то я знаю одного такого. По бабам скакал, пока до больничной койки не доскакался. Лежит сейчас в реанимации.

— Это ты про Кривичева?

— Ну а про кого?.. И это не я тебе говорю. Это Рита тебе про него захочет сказать. Ну, и о нем, и обо всех других кобелях… Но она не скажет. А я скажу. За нее. Сейчас. А потом буду молчать.

— Когда потом?

— А я тебе не сказала? Мы сейчас едем к нам, на званый ужин. Рита пригласила.

— Возражения принимаются? — усмехнулся он.

— Только попробуй! — вскинулась Женя.

Юра вспомнил про бутылку коньяка, которую он купил на прошлой неделе, она до сих пор лежала в машине. Будет кстати… Можно будет даже рассказать, при каких обстоятельствах была приобретена эта бутылка. Если бы Юра тогда не разговорил кассиршу и охранника, Маргарита Гаева находилась бы сейчас в изоляторе… Но лучше не поднимать эту тему…

Дверь в квартиру Женя открыла своим ключом. Она пропустила гостя вперед, зашла сама. Плошников снял куртку сам и поухаживал за девушкой. Они разделись, но Рита так и не появилась. Хотя запах вкусного ужина витал в воздухе. Аппетитно пахло жареной курицей…