Паршиво становилось на душе. Не по зубам доблестному сыщику выбросить на улицу все это бредящее царство, развести по домам, отучить, вооружить стимулом, закрыть тысячи других притонов, расстрелять всех наркокурьеров, создать предпосылки для нормальной жизни и убедить наконец правителей, что бороться с наркоманией надо не на словах…

— Ну и как, подружка, нравится тебе это зрелище? — повернулся он к застывшей посреди зала Светлане.

— Мне-то нет, Константин Андреевич, — севшим шепотом ответила девчонка. — Но не забывайте, что есть и другая сторона медали — и этим людям, находясь по ту сторону, очень даже неплохо.

В том и проблема взаимоотношений современной молодежи с белым зельем… Насколько можно было судить, вместительный зал являлся в квартире смежным помещением. Позади осталась кухня, а впереди, за бледными шторами, виднелись две двери. Не в зале же им ночевать… Максимов распахнул одну из дверей и сморщился от отвращения. Ничем не лучше. Грязь по самые колени. Четыре парня в отключке. Две девицы — одна что-то тихо мурлыкала, ласково глазея на Максимова, а другая по пояс голая, выгнулась дугой, задурманенно таращилась в потолок.

— Верка Закидуха, — вполголоса пояснила Света, — стриптизершей работала. Так ее теперь на людях всегда тянет раздеться. Для кого вот только, непонятно…

Жарко дышащие прелести никого из присутствующих не заводили. В виртуале свои прелести…

Максимов раздраженно хлопнул дверью, сунулся в соседнее помещение. Грязи вроде не так. Обитателей — трое. Парень, девушка и что-то аморфное, полуживое, без ярко выраженных половых признаков. Он поднял с кушетки девушку — она безжизненно повисла на руках — отволок в зал и положил между двумя надежно вырубленными волосатиками. Вернулся за парнем. Тот как раз зашевелился — обозрел Максимова диковатыми глазами, оскалился.

— Прогуляйся, — подтолкнул его в проем Максимов. — Супца грибного на кухне покушай — как раз поспевает.

— Не-е, — разболтанно замотал конечностями парень. — Кушать не хочу. Пойду я лучше груши околачивать. Инструмент при себе… Анжела, ты где, ласточка?..

Максимов вытолкал «маньяка» за дверь. С «гермафродитом» пришлось повозиться. Выслушать историю о полной абсурдности так называемого «реала», о том, что никому это не нужно, о том, что жизнь дается только трижды, и «почему вы меня все время роняете?» Злость брала уже нешуточная. Забыв, что наркомания болезнь, Максимов отвесил существу хорошую затрещину и выставил в зал. Распахнул окно, замкнул дверь на сомнительную задвижку, а для надежности подпер колченогой кушеткой. Потрогал разлохмаченные пружины, торчащие из рваного дивана. Аппликатор Ляпко?

— Безобразные условия, — пожаловался ворчливо. — Под мост надо было идти. Послушался тебя.

Светлана попрыгала на кушетке.

— Подумаешь, какой вы нежный, Константин Андреевич. Идите на кушетку, здесь мягче, а я могу и на диване.

— Домой позвони, — огрызнулся Максимов. — Скороговоркой скажи, что с тобой все в порядке, ночуешь у знакомых, и никаких соплей.

Послушный ребенок. И дочь, наверное, образцовая. Включила телефон, изобразив страдальческую мордашку, дождалась ответа, выпалила пулеметную тираду… и не смогла оборвать разговор: Максимов слышал, как нечеловеческим голосом орала мама, а Светлана покрывается мертвенной бледностью. Порывалась что-то сказать, но всякий раз не удавалось. Наконец собралась с духом, выпалила:

— Перестань, мама, говорю же, со мной все в порядке, и ничего я такого не делала! — швырнула телефон на диван. Максимов швырнул его обратно.

— Отключи. О чем говорила мама?

— Люди какие-то приходили. — Светлана уперлась глазами в пол. — Дважды. Документы показывали. Орали, что я совершила преступление и меня теперь посадят в тюрьму. А потом отец выносил мусор — видел, как они дежурили в подъезде.

— Невесело, — признал Максимов. — Но главное, что с родичами все о’кей. Ложись спать, Света. Давай я тебе куртку постелю…

Он дождался, пока она уснула, свернувшись в клубочек, сделавшись сразу маленькой, бедненькой, затворил окно. Взгромоздился на скрипящие пружины и, прежде чем уснуть, активировал мобильник.

— Ты! Папахен! — вознегодовала Маринка. — Я звоню тебе каждые три минуты! Что за фигня, папахен?! Где ты находишься?!

— Гм, — сказал Максимов. — В наркоманском притоне.

— Ой, — сказала Маринка. — А чего ты там делаешь?

— Как все. Курю, колюсь, кайфую. Супец из мухоморов чавкаю.

— Ага, — задумалась Маринка. — Счастье и гармония. То есть, в сущности, у тебя все нормально.

— В сущности? — рассмеялся Максимов. — Меня разносит по разным сущностям, дочь. Ни в одной из них не вижу ничего нормального. Сама-то где?

— У подруги. Она уже похрапывает. В школу завтра, пап.

— Не вздумай ходить, — испугался Максимов. — Школьных дней в году не счесть, а дочь у меня одна. Поняла?

— Поняла, пап. Я у тебя одна.

— И запомни, дочь: никому, даже лучшим друзьям, учителям и президенту, твоя подруга не должна сообщать, где ты находишься. Уяснила?

— Могу повторить, папа.

— Спокойной ночи, Мариша.

— Приятных глюков, папахен.

Он выключил трубку и несколько минут смотрел, как посапывает, обняв рюкзачок, Света. Свалилась ему на голову и уселась незаметно на шею… Но он не в претензиях — потерпит.

21 апреля. Среда

Утро разукрасило нежным светом засморканную занавеску, и Максимов подпрыгнул, как образцовый новобранец. 7.30. Светлана не спала — лежала, обхватив ручонками рюкзачок, смотрела на него как на бога и что-то беззвучно шептала.

— Бежим, пока ломка не началась, — схватил он ее за руку. — Надышались мы тут с тобой.

— Сейчас. — Она оставила рюкзак и сладко потянулась.

— Никаких «сейчас», дома потягиваться будешь! — Он отодрал джинсы от пружин и спрыгнул с дивана. Чувство опасности проснулось вместе с голодом.

— Какой вы жесткий, Константин Андреевич, — прошептала Света.

— Да я мягкий, как подушка! — возмутился Максимов, стаскивая Свету с кушетки и отодвигая ее от входа. — Уходить нам надо, детка, рассвело уже…

В иной ситуации он бы охотно посетил и ванну, и туалет. Ох бы как охотно… Где тут ближайшая остановочная платформа? У наркоманов спросить?

В зале полумрак, вонь ужасная, час побудки еще не настал. Ворочалась девица, прощаясь со сладкими иллюзиями. С наступающей вас ломкой, господа… Не напрасны были опасения. Противник на полшага обходил сыщика, и каждый раз приходилось проявлять чудеса изворотливости. Проводилась «ковровая зачистка» — всех, кто может иметь потенциальное отношение к разыскиваемой! Они выбежали из подъезда одновременно с машиной, подскочившей со стороны Воинской. Грязный «Опель» с вдавленным бампером. Двое выпали и остолбенели. На что рассчитывать сыщику, кроме реакции? Рукоятка уже в руке, палец чуть подрагивает…