— Ларочка, как ты думаешь, я уже насквозь пропиталась отваром?

— Не знаю, — честно ответила горничная, снимая с моего лица полотенце и открывая обзор.

— Может, тогда меня сразу в бочку законопатить? — спросила я, потягиваясь. — А что? — польза двойная: сразу и снаружи компресс, и вовнутрь неизбежно попадет…

— Ваше высочество, — Лара опустила глазки и нервно затеребила передник, — у нас не так много времени, после завтрака мы уезжаем.

— Мы? — вытаращилась на нее. — Ты тоже едешь?

— Конечно, ваше высочество, — присела в низком книксене служанка. — Я ваша личная горничная, пока вы не соизволите мне дать расчет и найти кого-то другого…

— Вот и славненько, — обрадовалась я. Хоть одно человеческое знакомое лицо будет рядом, кроме хари горячо любимого (чтоб его куры заклевали!) «дядюшки». — Нет-нет, я очень довольна! И какой у нас распорядок дня?

Лара еще немного поприседала, тихо радуясь, что я у нее такая добрая и богом обцелованная (последнее приравнивалось к слабоумию и вслух не говорилось, но явно ощущалось в подтексте).

— Сейчас вы покушаете, оденетесь, и мы уедем в столицу, — пустилась в объяснения горничная, ловко сервируя завтрак. — Большего я не знаю…

— Понятно. — Я с отвращением откусила кусок свежайшей булочки. Аппетит, видимо, ушел в самоволку и возвращаться не торопился.

— Что ж вы не кушаете, ваше высочество, — расстроилась дева. — Дорога дальняя, а трактирная еда…

О, да! Трактирная еда — это что-то с чем-то! Хотя… зависит от повара и как хорошо заказ постояльцем оплачивается. Магдалена, например, очень вкусно готовила!

После того как я размазала по тарелке масло и джем, покрошив сверху хлеб, и с трудом запихнула в себя… от силы, может быть, пару кусочков, горничная притащила дорожную одежду и начала меня облачать. Могу сказать: дамы того времени все же полными идиотками не были! Или мужики себе в дороге задачу упрощали?

К дорожному костюму немаркого коричневого цвета из толстого сукна с золотой вышивкой, закрытому под горло, прилагался укороченный облегченный корсет. И — та-да-да-да! — полностью отсутствовали фижмы!

Осознав подобное счастье, я была готова путешествовать семь дней в неделю! Хоть в пустыню Гоби, хоть на Северный полюс! Одно только чуточку омрачало мою незамутненную радость: мне на макушку плюхнули пудовую шляпку с кучей перьев, цветов и прочих излишеств и закрепили ее метровыми шпильками. Довольно поправив все аксессуары, чтобы висели как нужно и веяли туда, куда надо, Лара опустила мне на физиономию достаточно плотную вуаль.

— Это чтобы я окрестный люд не пугала? — поинтересовалась я, наполовину ослепнув. Сейчас я видела окружающую действительность как что-то из разряда «небо в клеточку и друзья в линееч… тоже в клеточку».

— Ваше высочество, — почему-то жестоко оскорбилась за меня горничная. — Вы о-очень красивая! Такая нарядная… а вуаль… она положена по этикету, чтобы вас всякий сброд не рассматривал!

Точно! Я ж така красивая, как корова сивая, а коровы сивые — все, говорят, красивые!

— Понятно! — расчувствовалась я от сомнительного комплимента. Нет, безусловно, от постоянных косметических процедур, хорошего питания и полноценного сна я посвежела и немножко похорошела, но до красавицы мне… как от Америки до Китая на животе ползти.

— Ну, что, — обвела я глазами комнату, давшую мне прибежище на целый месяц. — Спасибо этому дому, пойдем к другому! — И смело шагнула за порог навстречу весьма сомнительному семейному счастью!

Наконец-то мне удалось изменить привычный в последнее время маршрут «комната — танцевальный зал — столовая» и торжественно выбраться наружу через центральный вход! Раньше нас выпускали только черным ходом.

В сопровождении горничной и огромного лакея я вышла на свежий воздух, чтобы сесть в карету, которая ожидала меня на довольно просторном дворе. При виде этого средства передвижения я испуганно икнула и присела.

Да-а-а… это только в сказках существуют изящные, округлые экипажи, запряженные тонконогими лошадьми… Здесь к перевозке царственного тела относились со всей основательностью и ответственностью. Мне предлагался прямоугольный «гроб» на колесах и шестерка монстров, которых скакунами язык не поворачивался назвать…

Что-то огромное, лохматое и со злющими глазами, горящими дьявольским огнем. Эти «годзилы» мотали здоровенными башками и грызли чего-то там, засунутое между зубов. Не знаю, как эта хрень называется, но похоже на металлическую палочку. И крайний ко мне «коняшка» эту палочку уже дожевывал…

— Нравится? — подошел сзади граф.

— Впечатляет, — не стала отрицать. А чего скрывать, если меня от их вида кидает в дрожь? — Угробить меня мечтаешь?

— Ни в коем разе! — открестился «добрый родственник». Расплылся довольной улыбкой: — У меня на тебя большие планы!

Зашить бы ему рот суровой ниткой, как бы хорошо жилось окружающим!

— Настолько большие, что ты меня решил сначала удивить видом лошадей, а потом где-то по дороге им скормить? — кивнула я в сторону монстриков. — Очень дальновидно…

— Что ты понимаешь! — надулся Алфонсус. — Это специально выведенные для королевских конюшен…

— Людоеды, — подсказала я.

— Да! — машинально согласился «дядюшка», но тут же опомнился: — Нет! Это гурзацы!

— Хорошо, что не абзацы, — пробормотала себе под нос, тихо радуясь, что ни седлать, ни распрягать, ни кормить мне ВОТ ЭТО не придется.

— Прошу. — Граф галантно предложил мне руку.

Я покривилась, но деваться было некуда, если только не собиралась изображать Джеймса Бонда и штурмовать в юбках крепостные стены. Зачем мужикам бесплатный цирк показывать? Вдруг за чистую монету примут и в труппу пригласят? О! Тогда же гонорары посыплются… Нет, все же в плохом всегда есть что-то хорошее, главное, его вовремя разглядеть и выковырять!

Маленько поломавшись для приличия, подала «родственнику» затянутую в лайковую перчатку руку и потопала смиренной овцой к рыдвану.

Кстати, внутри эта похоронная коробочка оказалась очень даже ничего. Обитые темно-синим атласом стены, мягкие удобные скамейки со спинками. Под ними была даже жаровня на углях, представляете! Видимо, чтоб зимой в дороге не мерзнуть. А! И в стенах страховочные ремешки, за которые полагалось по пути держаться. Чем-то напомнило родные «Жигули».

Меня посадили на сиденье и покинули в одиночестве. И скатертью дорожка! Воздух будет гораздо чище! А то тут некоторые заменяют собой целый комплекс химзаводов по производству нервнопаралитических газов.

Спустя какое-то время дверца распахнулась. В карету залезла грымза, не к ночи будь помянута. Училка разоделась по такому случаю в болотного цвета дорожный костюм с кружевным жабо, приколоченном к блузе монструозной брошкой размером почти с малый щит пехотинца.