Посуда снова звякнула, на этот раз громче. Так она запросто разобьет что-нибудь!

— Ян, что ты ищешь? — спросила Лера.

Спросила из спальни! И явно громче, чем следовало, если бы хотела позвать Яну из гостиной. Лера думала, что это Яна гремит на кухне.

Сердце наконец сорвалось в галоп, несколько раз сильно ударилось о ребра, сбив дыхание.

— Это не я, — отозвалась Яна.

Лера появилась в дверях спальни спустя секунду. В зеленоватом свете будильника она выглядела растрепанной и взволнованной. Посмотрела на Яну, затем в сторону коридора. А на кухне кто-то неизвестный продолжал греметь посудой. Убедившись, что им не кажется, Лера смело шагнула к выходу из гостиной. Яна торопливо скинула одеяло и последовала за ней. Длинная ночная рубашка, которую Лера выдала ей в качестве пижамы, путалась в ногах, отчего создавалось обманчивое впечатление, будто кто-то нарочно пытается задержать ее, и Яна разволновалась еще сильнее.

Яркая лампа, вспыхнувшая под потолком, заставила обеих зажмуриться. А когда они наконец открыли глаза, то увидели совершенно пустую кухню. В раковине ровной горкой возвышалась грязная посуда, оставшаяся после посиделок, но гремела не она. Гремела посуда в шкафу с сушилкой. А дверцы самого шкафа мелко подрагивали, все равно как при землетрясении.

— Что за?.. — начала Лера, недоуменно глядя на шкаф.

И ее голос словно дал сигнал чему-то страшному, потустороннему. Дверцы задергались сильнее, затрясся уже весь шкаф, загремела в нем, разбиваясь, посуда. Казалось, что кто-то сидит в шкафу. Сидит, но отчаянно пытается выбраться. Ломится в двери, не может распахнуть их.

Лера отступила на шаг назад, вцепилась в дверной косяк. Яна же ухватилась руками за Леру, сминая пальцами ее футболку. Обе неотрывно смотрели на беснующийся шкаф, не в силах сказать ни слова.

А шкаф трясли, колотили чьи-то сильные руки изнутри, вибрация отдавалась в соседние шкафы, трясся уже весь кухонный гарнитур. И казалось странным, что не ходят ходуном все стены. Яна почти наяву видела, как вылезают из стены крепления, как сыплется вслед за ними штукатурка. Миллиметр за миллиметром, пока наконец центр тяжести не сместился настолько, что крепления не выдержали и шкаф вместе со всем содержимым не рухнул на пол.

Мир потонул в оглушительном грохоте бьющейся посуды и ломающихся дверок, утопив под собой визг девушек. Яна не знала, кто из них первым бросился к выходу, но вот ей едва ли пришло бы в голову заколотить в дверь напротив, так что наверняка это было идеей Леры. В соседней квартире послышались торопливые шаги, и несколько секунд спустя на пороге показался взъерошенный, встревоженный Никита Андреевич. Он, очевидно, уже спал, поскольку выглядел помятым и ничего не понимающим. Хорошо не полуголым, а в теплом банном халате, хоть и босиком, а то завтра Яне было бы неловко встречаться с ним в университете.

— Что случилось? — спросил он и, не дожидаясь ответа, направился к распахнутой настежь двери Лериной квартиры.

Девушки последовали за ним. Никита Андреевич сразу шагнул в ярко освещенную кухню, осмотрел лежащий на полу кухонный шкаф с распахнутыми, поломанными дверцами, пол, усыпанный осколками посуды, и, наверное, решил, что их так напугала рухнувшая мебель.

— Шкаф не выдержал? — уточнил он.

— В нем что-то было, — ответила Лера, и Яна удивилась тому, как спокойно, даже буднично прозвучал ее голос. Будто шкаф на самом деле просто упал, а она позвала соседа повесить его обратно. Будто не она минуту назад колотила в дверь этого соседа. Поразительное умение брать себя в руки! Даже завидно. Яну-то все еще потряхивало, а сердце стучало так сильно, что было даже удивительно, почему его не слышат другие. — Словно кто-то сидел внутри и хотел выбраться. Дверцы тряслись как судорожные, шкаф и не выдержал.

Никита Андреевич кивнул, словно ждал такого ответа. Шагнул ближе, стараясь не наступить босыми ногами на осколки. Остановился, нахмурился, глядя на что-то на полу чересчур внимательно. Яна проследила за его взглядом и ахнула: осколками битых тарелок на линолеуме было выложено число «10».

— Опять? — выдохнула Лера мрачно.

— Опять? — переспросила Яна.

Лера посмотрела на нее и нехотя ответила:

— Пару дней назад в квартире уже происходила чертовщина. Разбилось зеркало на комоде, кто-то невидимый ходил по ванной, оставлял мокрые следы. А на запотевшем стекле написал «21».

Сердце, которому, казалось, было уже просто некуда биться быстрее, еще сильнее ускорилось. Яну даже замутило. Никита Андреевич тем временем присел на корточки возле поверженного шкафа, коснулся кончиками пальцев одного из осколков. Замер, прислушался. Яна тоже прислушалась, но в ее мире было слышно только заходящееся сердце. Мир, слышимый преподавателем, ни ей, ни Лере был недоступен.

А Никита Андреевич хмурился, касаясь осколка. Потом встал, ни слова не говоря, и медленно прошелся по кухне. Вышел в коридор, двинулся к гостиной. Заглянул в спальню. И наконец повернулся к ним.

— Это Маргарита, — голос его прозвучал удивленно, будто он и сам не до конца верил в то, что говорил.

— Кто? — переспросила Лера.

— Маргарита Андреева, убитая ведьма, — повторил Никита Андреевич. — Это она ходит у тебя по квартире.

Во взгляде Леры читался неприкрытый вопрос: «Ты в своем уме?»

— С чего ты взял? — переформулировала она.

— Я чувствую. В прошлый раз, когда разбилось твое зеркало, я почувствовал, что это женщина, но еще не знал, кто она. Думал, просто заблудившийся призрак. А сейчас я знаю Маргариту. Я держал ее за руку в морге, чувствовал ее. И теперь эту женщину, что бродит здесь, чувствую точно так же. Я узнал ее.

Лера нахмурилась, а Яна испуганно обхватила себя руками.

— Зачем она пришла? — спросила она.

Никита Андреевич пожал плечами.

— Не знаю. Не понимаю, почему именно сюда. Но если в прошлый раз она была растеряна, то сейчас агрессивна. Будто недовольна.

— Супер! — выдохнула Лера. — Вот и вскрывай их после этого. И что теперь делать?

Никита Андреевич задумался, снова рассматривая полутемную гостиную: он зажег лишь торшер на длинной ножке, стоящий у края дивана, и его света не хватало, чтобы полноценно осветить всю комнату.

Снова ничего не говоря, а к чему-то прислушиваясь, Никита Андреевич вышел из гостиной и направился к ванной. Яна и Лера переглянулись и молча последовали за ним. В ванной он внезапно открыл крышку корзины для грязного белья, чем заставил покраснеть даже невозмутимую, казалось, Леру.

— Эй, Кремнев, я тебя, конечно, давно знаю и люблю, но это слишком!

Он никак не отреагировал, но о том, что услышал, говорили дрогнувшие уголки губ. Неловко стало даже Яне, она могла представить, что чувствует Лера. К общему облегчению, копаться в одежде, сложенной в корзине, Никита Андреевич не стал. Просто посмотрел на нее и закрыл крышку обратно.