Сосед моей просьбе внял, и спустя минутку я услышала звуки легкой возни на лестнице, а потом дверь открылась. Сосед придерживал в стельку пьяного Пашку, который был покрыт толстым слоем грязи.

– Мама дорогая! – воскликнула я. – Ты что, на животе от мамаши полз?

– Я приехал на маршру-у-у-утке, – веселым голосом протянул Пашка и выскользнул из рук соседа. Тот поспешил скрыться, а Пашка рухнул на пол. – На-а-а маршру-у-у-утке!!!

– Юль, он сильно пьяный? – спросил Толик.

– Вдребаган, – констатировала я. – Он еще и грязный, как свинья. Наташка, вылезай из ванной, мне она срочно нужна.

Наташка, перепуганная моим воплем, вылетела из ванной пулей. Я стащила с Пашки грязную куртку, куртку и рубашку, а потом потянулась к штанам. Пашка, привалившийся к стене, вдруг сгреб меня в охапку и залез под подол. Я стукнула его по рукам.

– Юль, какая ты красивая, ик-к! – не слишком отчетливо вымолвил Пашка.

– Без тебя знаю, – проворчала я. – Убери руки, я штаны с тебя сниму!

Пашка сфокусировал взгляд сперва на Толике, а потом на Наташке.

– Здра-а-асьте! – нараспев произнес он, а потом наклонился ко мне.

– Мы же не будем это делать при всех?

– А что так? – лицемерно удивилась я. – Наташка близорукая, а Толик вообще ничего не видит. Давай прямо тут и немедленно.

– Ты что! – прошипела Наташка, но я отмахнулась. Я знала, что делала. Взгляд Пашки вдруг приобрел осмысленное выражение.

– При всех я стесняюсь, – с достоинством произнес он неожиданно трезвым голосом и сделал вполне успешную попытку подняться с пола. Покачиваясь, он вошел в ванную, я последовала за ним.

– Юль, я все-таки пойду, – произнес Толик неуверенным голосом мне вдогонку. – Или тебе нужна помощь?

– Нет, спасибо, я уж сама как-нибудь. Наташ, проводи Толика, и тапки его найди. Он после этого балбеса не найдет их сам.

Пашка сидел на унитазе и тупо смотрел в стену.

– Штаны снимай, – приказала я. – И брось сразу в тазик.

Пашка покорно выполнил приказ, хотя удалось это ему не без труда. А попасть в тазик он и вовсе не сумел. Я фыркнула: не быть ему баскетболистом.

– До кровати сам дойдешь? Или помочь?

Пашка отрицательно мотнул головой и отважно поднялся с унитаза. До кровати он дошел вполне успешно, правда, о телефонный провод он все-таки запнулся, но тот был длинным, так что удалось не выдернуть его из розетки. Через секунду я услышала, как пружины натужно застонали.

Наташка сидела на кухне, в Пашкином махровом халате, который был ей настолько велик, что из выреза торчала грудь не самого пикантного вида, в россыпи мелких угрей.

– Ты бы к дерматологу сходила, – поморщившись, предложила я. Наташка очнулась от задумчивости и посмотрела на меня.

– А зачем? – тускло спросила она. – Все равно жизнь – дерьмо. Никому я не нужна.

Понятно! Очередной приступ депрессии, а я, как дура, буду изображать из себя жилетку. Обычно я выслушивала Наташкины стенания, давала советы, утешала и… потом сама чувствовала себя разбитой и несчастной, а вылившая на меня ушат переживаний сестрица, расцветала майской розой. Ну уж дудки!

– Так что у тебя стряслось? – полюбопытствовала я. Главное, это не вслушиваться очень сильно. В конце концов, мне есть над чем поразмыслить. Но Наташкины причитания обладали редкостной въедливостью. Вскоре я уже знала всю правду.

Мои предположения оказались верными. Наташкин хахаль, коего я упорно называла Хосе (несмотря на то, что при рождении он получил имя Владимир) решил сменить надоевшую подругу на другую. Наталья на тот момент уже несколько месяцев проживала дома у Хосе, наладила отношения с его родителями, которые с благосклонностью смотрели на будущую невестку. Неважно, что Наталья – художница и все время витает в облаках, забывая о готовке и уборке. Главное, что она серьезная девушка и разгильдяй Володя наконец-то возьмется за ум. А то балбесу уже скоро двадцать пять, а он и не думает о семье, а вот они то в его годы…

Володя, однако, на этот счет имел свое мнение и очень скоро он нашел Наташке замену. Его новая пассия обладала, по всей вероятностью, другими достоинствами, поскольку он начал погуливать. Не замечавшая клубков пыли, скопившихся по углам, Наташка мигом углядела след от губной помады и почуяла запах чужих духов. Вове был учинен допрос с пристрастием. Однако тот даже не попытался оправдаться и дал моей сестрице от ворот поворот.

Наташка разревелась. На подмогу прибежала взволнованная мамочка. Перед лицом родительницы Володя стушевался, но историю с адюльтером подтвердил и сказал, что не собирается жениться на неумехе, которая умудряется испортить даже китайскую лапшу своими кривыми руками. Володя потребовал, чтобы несостоявшаяся суженная покинула предписанные ему государством квадратные метры. Однако мама Вовы встала на Наташкину сторону.

– Раз такое дело, то ты и уходи, – твердо сказала она. – А Наташа останется здесь жить.

Володя взбеленился и покинул родной очаг, а Наташка осталась. Спустя неделю он вернулся к родному очагу с поджатым хвостом. Дружки, угощавшие его водочкой и закуской, быстро поняли, что теперь взять с приятеля нечего. Трудившемуся в театре Володе пришлось туговато. Главных ролей по возрасту, он не получал. Ему давали только роли мелкие, на которые особо не разбежишься, вроде скомороха в сказках, мелкие эпизоды с текстом в одну строку. Кушать же хотелось каждый день. Даже Наташкина лапша казалось верхом совершенства. И тогда Вова решил вернуться домой.

Блудного сына приняли с распростертыми объятиями, накормили отвратительным супом, сваренным моей рукодельницей-сестрицей, и… велели жениться.

– Ты уже взрослый, – сурово вещала маменька. – А Наташа девушка серьезная, ответственная. Я все-таки хочу понянчить на старости лет внуков.

Вова обреченно кивнул. Наташка сидела, сияя от радости, словно начищенный тазик. Заявления отнесли на следующий день. Однако подозрения, что Володя ходит налево, не оставляли Наташку ни на минуту. Пару раз она чуяла от него все тот же шлейф знакомого аромата лимона и ванили, но ей хватило ума не раздувать из этого скандал. Скандал разразился вчера. Володя вернулся домой пьяный. Раздевая его, Наташка сдернула с него штаны и обнаружила, что на Вове надеты женские трусики.

Поначалу Наташка не поверила своим глазам. Однако глаза не изменяли ей. Вовино хозяйство торчало из кружевных стрингов. Наташка грешным делом заподозрила, что Володя вдруг решил сменить ориентацию. Ей были хорошо известны вольные нравы, царящие внутри артистической тусовки. Однако потом правда вылезла наружу. Позвонив в театр, Наташка потребовала отчета у работавшей там же декоратором сокурсницы. Та долго мямлила что-то невразумительное, но потом рассказала, как главный режиссер вломился в пустующую гримерку, откуда вылетели Володя, на ходу напяливавший штаны, и одна из молоденьких статисток, недавно принятая в театр. Очевидно впопыхах Вова, пребывавший под солидной мухой, натянул на себя ее трусики. Разозлившаяся Наташка сбежала из дома, не оставив записки, не прихватив вещей.