– Нет, оставайтесь здесь.

Когда Делла удивленно подняла бровь, Камерон оглянулся через плечо на бескрайнюю прерию.

– Я сам наполню котелок. Если хотите помочь, найдите ровное место для постелей.

– Да, расстилать мне их запрещается, разрешено только найти «ровное место».

Камерон смерил ее долгим взглядом, после чего быстрым шагом направился к маленькой ивовой рощице.

Делла отодвинулась от костра, мечтая о лимонаде со льдом вместо горячего кофе. Каждое лето она мечтала о льде, стараясь вспомнить, как маленький холодный кусочек тает на языке.

Камерон вернулся и оглядел расстеленные Деллой постели и два небольших бревнышка, которые она подкатила к костру, чтобы сесть на них. Меньше всего ей хотелось сейчас сидеть у костра, но когда солнце сядет и наступит ночная прохлада, погреться будет очень приятно.

Сжав губы, она наблюдала, как Камерон готовит кофе и ставит котелок на огонь. Делла подумала, что он готовит этот напиток так же, как и она. Почему же ему непременно надо варить его самому?

– Куда вы?

Она показала ему узел с вещами, который достала из своей седельной сумки.

– Пойду к ручью постираю.

Он снял очки и принялся тереть глаза Было видно, что он раздосадован.

– Я хочу, чтобы вы оставались тут.

– А я хочу пососать кусочек льда.

Она посмотрела на него, после чего начала пробираться сквозь кустарник в том направлении, куда Камерон ходил за водой.

– Какая вы все-таки упрямая женщина, Делла! – Его голос прозвучал у нее за спиной.

Делла пробиралась сквозь ивовую рощу, отпуская тонкие веточки так, что они легонько хлестали идущего позади Камерона.

– Было время, когда я праздно сидела, ожидая, когда ко мне придут с визитом, но те времена давно прошли.

Ступив на голую землю вокруг родника и образовавшегося ручейка, Делла принялась рассматривать звериные следы, видневшиеся по краям воды. Потом посмотрела на Камерона, ее глаза за синими линзами были прищурены.

– Мне и так тяжко оттого, что вы за все платите. Я должна вносить и свою лепту И уж конечно, могу сама сварить кофе!

Он склонился над ней так низко, что Делла почувствовала исходящий от его тела жар, ощутила терпкий мужской аромат.

– Я веду кочевой образ жизни уже много лет. Я быстрее вас могу разбить лагерь, и мне это сделать гораздо проще. Кроме того, – процедил он сквозь зубы, – мне нравится заботиться о вас.

Форма его рта всегда удивляла ее. Когда Камерон был раздражен или говорил с незнакомыми, его губы становились тонкими и твердыми, их очертания – резкими и четкими.

Но Делла не верила тому, что эти губы говорили. Ни одному мужчине не хочется зависеть от женщины, если только он не ухаживает за ней или же не болен. В их ситуации не было ни того, ни другого.

Она поднялась на носочки так, что оказалась почти нос к носу с ним.

– Я настаиваю на том, чтобы всю работу делить поровну. Или будет так, или отвезите меня домой прямо сейчас.

– Черт! – Отступив от нее, он сорвал с головы шляпу и в сердцах хлестнул ею себя по ноге. – Хорошо, – сказал он наконец, поворачиваясь к Делле. – Вы можете развести костер? А готовить на открытом огне?

– Я могу научиться. – Она вздернула подбородок.

– А вы знаете, как снарядить мула? У вас хватит сил оседлать лошадей?

– Вы передумали везти меня в Атланту?

– Что?

– Поэтому ведете себя так отчужденно и странно? Надеетесь, что я предложу вернуться назад?

Камерон смотрел на нее как на помешанную.

– Хотите сказать, что решили вернуться?

– Нет, черт вас возьми! – Она в сердцах топнула ногой. – Просто пытаюсь понять, почему вы себя так странно ведете.

Чтобы занять чем-то руки, Делла опустилась на колени и набрала в ведро воды. Потом положила туда свои чулки и нижнее белье и бросила кусочек мыла. Только тут до нее дошло, что она при мужчине стирает столь интимные вещи.

– Почему вы пошли сюда за мной? Разве в лагере нечего делать?

Камерон посмотрел на ведро и отвернулся.

– Никогда не знаешь, что скрывается за пределами лагеря. Не думаю, что вам грозит опасность, но мало ли что может случиться.

Единственное, чего Делла боялась, – это змеи, поэтому, когда шла по нужде, старалась шуметь, чтобы их отпугнуть.

– Здесь нет никого, кроме нас с вами.

– Возможно. Но я все-таки подожду.

Боже милостивый! Делла все постирала, прополоскала, отжала, вылила грязную воду и не спеша пошла в лагерь. Не стой он у нее над душой, она непременно помылась бы.

– Будете наблюдать, как я развешиваю вещи на ветках сушиться?

– Нет. Пойду подброшу дров в костер.

– Прекрасно.

Когда Делла вернулась, Камерон сидел, привалившись спиной к стволу вяза, и вертел в руках кружку с кофе. Его шляпа была сдвинута на затылок. Если бы отношения между ними не были такими натянутыми, от одного его вида у Деллы перехватило бы дыхание. Он был высоким, стройным, прекрасно сложенным. Гладкая загорелая кожа. Опасный человек с холодными глазами и револьверами на поясе. И они с ним одни, нет ни души на много миль вокруг.

Делла тяжело вздохнула и налила себе кружку кофе, которого на самом деле не хотела. Солнце стояло низко над горизонтом, но должно было пройти еще не меньше полутора часов, прежде чем стемнеет окончательно и можно будет ложиться спать.

– На вашей ферме мы работали, спали и ели по вашим правилам. Я не просил, чтобы в угоду мне вы меняли свои привычки. Здесь же я прошу вас уважать мои правила.

– Неужели так трудно понять, что я всего-навсего хочу делать свою часть работы? Разве не по этой причине вы чинили крышу моего амбара и изгородь? Не потому, что не могли жить под моей крышей и сидеть за моим столом, ничего не давая взамен?

– Это не одно и то же. Здесь постоянно нужно быть настороже, прислушиваться к каждому шороху.

Она всплеснула руками, разлив при этом добрую половину кофе.

– Камерон! На тридцать миль вокруг нет ни одной живой души!

– Не могу с вами согласиться. Дело в том, что, выполняя работу по привычке, человек не думает. Когда же его привычки нарушаются, сосредоточиться бывает гораздо сложнее, и можно потерять бдительность.

Наконец-то его отказ передать ей часть дел начал обретать смысл.

– Путешествие со мной – это уже смена привычек, – сказала она, помолчав. – Но разве вы потеряли бдительность?