– Я выбрал этот камень потому, что он такого же цвета, как глаза Лукаса, – объяснил Андреас, когда она доставала украшение из коробочки.

– И как твои, – тихо сказала она.

Она повернулась к нему спиной и убрала с шеи волосы, чтобы он смог застегнуть замочек цепочки. Андреас вдохнул аромат ее духов, и ему захотелось прижаться губами к ее тонкой шее. Сексуальное напряжение витало в воздухе между ними с той самой ночи, когда его разбудили ее ласкающие руки. Как он сумел сдержаться тогда, он не знал, но пообещал себе и Айле, что подождет, пока она сама не будет готова заняться с ним любовью.

Неудивительно, что она его опасается, думал он тогда, пытаясь устроиться поудобнее на диване, который не был рассчитан на мужчину его роста. Он ничего не сделал, чтобы заслужить ее доверие, но постарается это изменить, потому что она была матерью его сына, и он сделает все возможное, чтобы убедить Айлу, что Лукас заслуживает счастливой семейной жизни, которой ни один из них не знал в своем детстве.

– Спасибо за украшение и другие подарки. Мне они очень понравились. – От ее улыбки у Андреаса перехватило дыхание, и он почувствовал беспокойство. Он не влюбится в нее, уверял он себя. Он знал, к чему приводят разбитые мечты о любви и связанные с ней неосуществившиеся надежды и ожидания. Но ему нравилась Айла, и было важно завоевать ее доверие, чтобы Лукас рос с двумя родителями, которые были бы друзьями.

– Давай поужинаем, – сказал он, пододвигая стул для нее.

На столе у них стоял набор закусок – тут были оливки, кубики сыра фета, пита, хумус и долма. Андреас не был голоден, по крайней мере, его голод не касался еды. Айла выглядела божественно в своем сексуальном облегающем платье, и его он почувствовал возбуждение, представив, как разворачивает зеленый шелк, открывая изгибы ее тела.

Он сделал глоток шампанского и хрипло сказал:

– Расскажи мне, что Лукас делал сегодня.

Закат был великолепен. Розовые, оранжевые и золотые оттенки, окрасившие небо, отражались в море. В сумерках появились первые звезды, серебряные точечки на пурпурном фоне, а высоко в небе сиял полумесяц луны.

Айла взглянула на часы и была потрясена тем, что они с Андреасом проговорили столько часов напролет. В конце ужина у них был десерт из пропитанной медом пахлавы и густого кофе.

– Почему ты решила изучать историю Древней Греции? – спросил он, потягивая узо, от которого Айла отказалась.

– Многое в современной культуре создано под влиянием древних цивилизаций, и греческая литература, философия, астрономия и медицина все еще оказывают огромное влияние на нашу жизнь сегодня. Когда мне было шестнадцать лет, я побывала вместе со школой в Микенах. Мы тогда делали проект о бронзовом веке, и меня это все зацепило.

– Я уверен, что с твоей квалификацией ты сможешь продолжать работать в Греции.

Айла могла бы сказать, что хочет отвезти Лукаса в Англию. Но она понимала, что будет только зря сотрясать воздух. Андреас считал, что его сын должен расти в Греции, а она сама больше всего на свете хотела, чтобы Лукас мог видеть своего отца каждый день.

– Я бы хотела пойти работать, когда Лукас подрастет. Но он так быстро растет, и сейчас я не хочу пропустить ни одного дня его взросления. – Она прикусила губу, чувствуя себя виноватой, что Андреас не видел Лукаса в первые месяцы после рождения. – Я была расстроена, когда ты отказался признать, что я могу быть беременна от тебя, – хрипло сказала она. – Я думала, ты не хочешь видеть Лукаса, как мой отец когда‑то.

Андреас перегнулся через стол и посмотрел ей в глаза.

– Я смог убедить тебя в том, что я готов отдать жизнь за Лукаса? Я абсолютно точно намерен стать прекрасным отцом для него. – От захвативших его эмоций голос Андреаса стал ниже. – Я люблю своего сына и сделаю все для того, чтобы он знал, насколько он мне дорог.

Слова Андреаса были всем, о чем только можно было мечтать, подумала Айла. Ну, не совсем всем, поправилась она, когда он встал и протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Их пальцы соприкоснулись, тепло его руки и пряный запах его лосьона опьяняли ее, она так остро ощущала его рядом с собой, что от этого ей было больно.

– Если ты замерзла, мы можем пойти в дом, – сказал он, заметив, что она дрожит.

– Я еще не хочу идти внутрь. Вечер такой чудесный. – Айла подошла к балюстраде и посмотрела на мерцавшее в лунном свете море, видневшееся за садом. Не так давно она поспешила бы прочь от него, слишком напуганная чувствами, которые он пробуждал в ней. Она бы не осталась с ним после того, как поймала на себе его голодный взгляд. Но она устала быть трусихой. Она знала, что он хочет ее, и жаждала оказаться в его объятиях и в его постели. – Я не хочу, чтобы этот вечер заканчивался, – прошептала Айла.

– Ну, пока что ему не обязательно заканчиваться. – От его улыбки ее сердце забилось чаще. Ей казалось, что оно колотится о грудную клетку. – Что бы ты еще хотела сейчас? Принести тебе еще что‑нибудь выпить?

– Я хочу тебя, – прошептала она, теряя самообладание.

Он стиснул зубы, но не приблизился к ней.

– Если ты говоришь это лишь из чувства благодарности за то, что я устроил тебе празднование дня рождения…

– Это не так. – Она не знала, что сделать, чтобы он понял, что до боли нужен ей. Со стоном отчаяния она обвила руками его шею и сказала: – Поцелуй меня. Пожалуйста. Если ты этого не сделаешь, мне кажется, я умру.

– В таком случае… – пробурчал он, прежде чем наклонился к ее губам, и поцеловал ее со всепоглощающей страстью, потрясшей ее до глубины души.

Внутри ее вспыхнуло пламя, она прижалась к нему, дрожа от возбуждения, и обнаружила твердое доказательство того, что и он чувствует то же самое.

Андреас положил руку ей на грудь, поглаживая подушечкой большого пальца ее набухший сосок так, что он затвердел еще больше, и она застонала от удовольствия. Прошел целый год с тех пор, как он показал ей, на что способно ее тело, и сейчас все ее существо охватило раскаленное добела пламя.

– Ты сводишь меня с ума, – пробормотал он. Его желание было очевидно, и это наполняло ее ликованием.

Она скучала по нему. Это было безумием, ведь они провели так мало времени вместе, и было это год назад. Но все это время она не могла не думать о нем, хоть это и казалось мучением для нее. Когда оторвался от ее губ, он тяжело дышал, и на его щеке дрогнул нерв. Его голубые глаза потемнели и стали почти черными, в них читался голод, который вытеснил из головы Айлы все, кроме ее отчаянного желания броситься в его объятия и сгореть в неистовой страсти, обещанной его поцелуем.

Ведомая старым как мир инстинктом, она положила руки на его рубашку и почувствовала сквозь шелк обжигающий жар его тела. Ей этого было недостаточно, и она расстегнула пуговицы и провела ладонями по его обнаженной груди, наслаждаясь ощущением от прикосновений к его шелковистой коже.