Защитные механизмы и наступательная тактика

Термин «защитный механизм» знаком почти каждому. Подлинные защитные механизмы – это почти рефлекторная реакция психики, возникающая в ответ на возможную «угрозу» того или иного вида эмоциональной боли. Если дело касается конкретно самоосознания (эго), то такая реакция, прежде всего, будет направлена на защиту нашего представления о себе от страхов и тревоги, которые возникают, когда принятые в социуме правила и нормы заставляют нас испытывать чувство вины или стыда. Существует множество различных способов защиты эго, некоторые из них хорошо известны и вошли в обыденный обиход.

Наличие и использование защитных механизмов является одним из центральных принципов, лежащих в основе традиционных или психодинамических подходов к пониманию человеческого поведения. Действительно, классические теории всегда выделяли типы личности (хотя бы отчасти), исходя из наиболее часто применяемых способов защиты эго. Но, как уж было сказано ранее, они имеют некоторые недостатки, которые мешают нам правильно понять людей с патологией характера. Традиционные теории утверждают, что все люди обязательно испытывают чувство вины, стыда и тревоги, если делают что-то неправильно. Они также утверждают, что у человека, когда возникает «угроза» его имиджу, срабатывают естественные рефлекторные механизмы, которое мы называем защитными. Наконец, они рассматривают такое поведение, как неосознанное.

Традиционные модели человеческого поведения и личности не работают в случае с характеропатом. Когда характеропатичные люди демонстрируют конкретные поведенческие реакции, часть которых мы называем защитными механизмами, они делают это не ради спасения от эмоциональной боли, вины или стыда. И не в стремлении предотвратить пугающее событие. Как правило, характеропаты ведут себя подобным образом с расчетом непременно достигнуть желанной цели, манипулировать окружающими и контролировать их, а также, чтобы эффективнее противостоять принятию или усвоению социальных норм. Они используют защитные механизмы как средства и дальше делать то, что, по правилам общества, люди не должны делать, в результате у них не формируется здоровое чувство вины или стыда. Более того, обычно они выбирают подобное поведение осознанно, но делают это так часто, что оно становится рефлекторным. Таким образом, многие модели поведения, которые традиционно считались защитными механизмами, правильнее рассматривать как избегание ответственности и тактику манипулирования и контроля, когда они используются характеропатами.

Возьмем, к примеру, механизм отрицания. Почти каждый из нас хотя бы раз слышал нечто похожее: «Конечно, у него есть проблема, но он отрицает ее». Зачастую это выражение применяют неправильно. Настоящий защитный механизм отрицания – это психологическое состояние, при котором человек бессознательно защищает себя от невыносимой эмоциональной боли. Возьмем случай с Агнес, пожилой женщиной, еще относительно здоровой. Ее муж, с которым она прожила сорок лет, только что перенес инсульт, и врачи в больнице сказали, что он в критическом состоянии и, скорее всего, уже не выздоровеет. Пол был любимым мужем и надежным партнером Агнес на протяжении большей части ее взрослой жизни, и она не готова потерять его. Ей грозит перспектива остаться одной, без его постоянной поддержки. Агнес уверена, жить без Пола она просто не сможет. Поэтому, несмотря на безнадежную ситуацию, она остается рядом с ним, день за днем, держит его за руку, разговаривает. Агнес убеждена, он выкарабкается – он же всегда выкарабкивался! – и не соглашается с теми, кто утверждает иное. Эта женщина «в отрицании». Она не делает этого намеренно, она бессознательно защищает себя от внезапного и невыносимого горя, которое испытает, если примет реальность. Со временем она лучше психологически подготовится к травме, и тогда механизм отрицания разрушится. Когда это произойдет, она останется без защиты, которая до поры удерживала бурный поток слишком сильных переживаний и боли, и то, что вырвется наружу, накроет Агнес лавиной эмоций.

Сравните вышеупомянутый пример со случаем Джеффа, подростка с расстройством характера. Джеффа поймали с поличным, когда он с силой толкал младшеклассника, и вызвали «на ковер». «Что? – возмущается он. – Я ничего такого не делал!» Он отрицает свое поведение, но находится ли он в психологическом состоянии отрицания? Нет! Классический подход предполагает: 1) он притворяется, чтобы не чувствовать себя плохо из-за того, что сделал; 2) защищаясь от невыносимого чувства стыда и/или вины, он просто не может признаться себе или кому-либо еще в том, что сделал; и 3) он ведет себя неосознанно. Это опасные предположения, но именно такие чаще всего делают непрофессионалы и многие профессионалы. Также это предположения, которые оказываются совершенно неверными, если речь идет о характеропатической личности. Правильная точка зрения будет такой: Джефф совершенно лишен чувства вины, стыда или беспокойства по поводу своего поведения, и прежде всего именно поэтому он без лишних колебаний поступил так, как поступил. Скорее всего, он уже обещал вести себя не агрессивно. Хотя окружающие недовольны его поведением, он продолжает так поступать. Его наверняка уже много раз наказывали, поэтому Джефф прекрасно понимает, что ведет себя неприемлемо. Однако он все равно не готов подчиниться стандартам поведения, которые от него требуют другие. При этом он хорошо осведомлен о вероятных последствиях, которыми грозит ему очередной разбор полетов. Но он не хочет сталкиваться с этими последствиями настолько же сильно, насколько не желает менять свой стиль поведения. Лучше он попытается убедить дежурную по коридору, что она ошибается и на самом деле видела совершенно другое, что она обвиняет его напрасно и поэтому должна отступить. Короче говоря, когда Джефф отрицает, он ни в коем случае не защищается, он – борется. Он не находится в психологическом состоянии, он применяет тактику и прекрасно понимает, что делает. Тактику, которую он использует, часто называют отрицанием, но в действительности это самая обычная ложь. А лжет он по той же причине, по которой часто лгут и остальные люди: чтобы избежать неприятностей.

Убедительное доказательство его вины появится, если дежурная вызовет двух или трех свидетелей, и все они подтвердят, что она видела. Тогда Джефф может сказать что-то вроде: «Ладно, ладно. Возможно, я слегка толкнул его. Но он сам напросился на это. Он не давал мне покоя всю неделю». Приверженцы традиционных теорий посчитали бы, что он «вышел» из отрицания. Но в отличие от истории с Агнес, мы не видим того, что действительно должно случиться, когда кто-то выходит из этого психологического состояния. Мы не видим боли. Мы не видим, чтобы Джефф сломался от горя. Вместо этого мы видим: он признается, но лишь наполовину, и продолжает упрямо противостоять правилам, которые мы требуем от него соблюдать. Мы не видим никаких признаков стыда или вины. Мы видим только признаки неповиновения.