существует и другой потенциальный Отелло, обладающий совершенно противоположными качествами. То есть Отелло скрывает совсем иную идентичность, эдакого анти-Отелло, которого не выпускают на свет. Если так, то этот анти-Отелло, очевидно:

трусливый,

бесчестный,

мелочный,

обыденный,

презираемый,

уклончивый,

пресмыкающийся,

узколобый,

ненавидящий,

виновный,

коварный,

подозрительный,

инфантильный,

отверженный,

порочный.

Яго вынюхивает именно этого тайного анти-Отелло. Яго осознает, что это чудовище должно существовать, выслушав дифирамбы, которые другие персонажи поют Отелло всю первую часть пьесы. Более того, Яго чувствует, что именно из подчинения себе этого призрака Отелло и черпает свою неуемную энергию. Конечно, мы должны помнить, что ни анти-Отелло, ни официального Отелло не существует. Обе сущности – порождения воображения Отелло. Но для Яго главное, что подсознательно Отелло боится существования анти-Отелло. Как и все мы, Отелло расходует огромное количество энергии, дабы убедиться, что его «дурная» сторона, его мистер Хайд, не выползет на свет. Яго находит переключатель, щелчок которого разворачивает Отелло и заставляет его вести себя как анти-Отелло.

Первый список качеств – часть идентичности Отелло. Второй список – тоже часть идентичности Отелло, точнее, часть его антиидентичности. Яго с интуитивностью психопата знает, за какие нервы дернуть, чтобы перевести Отелло в режим саморазрушения. В некотором смысле Яго шантажирует Отелло, угрожая выдать официальному Отелло всю низость анти-Отелло. План Яго имеет обратный катастрофический эффект. Игры с идентичностью – всегда игры с огнем. И тем не менее, если бы Отелло представлял себе анти-Отелло чуть более ясно, если бы Отелло умел относиться к самому себе чуть разумнее, с юмором, если бы он лучше знал, кем он хочет быть и кем боится оказаться, тогда, возможно, Отелло не дал бы Яго себя спровоцировать. Кто знает? На этот вопрос отвечать зрителю.

Аркадина

Еще один пример – Аркадина в «Чайке». Когда брат просит у нее денег, она отвечает: «Я актриса, а не банкирша». Это дает нам ключ к анти-Аркадиной, которая, действительно, банкирша, а не актриса. Ее сын Треплев не раз говорит, что она никудышная артистка, и сообщает нам, что у нее на счету в одесском банке семьдесят тысяч рублей. Слова Треплева подтверждают, что мы верно угадали природу анти-Аркадиной. Повторим, речь не идет об истинной Аркадиной, мы говорим о той Аркадиной, которой боится оказаться сама Аркадина, та Аркадина, которая дает слугам рубль на чай с указанием разделить эту сумму на всех. Но есть и другая Аркадина – непосредственная и добрая, та, что когда-то давно, будучи сама бедна, искренне помогла соседке и не помнит этого.

Подытожим: моя идентичность – это не «кто я». Но моя антиидентичность тоже не «кто я». Мы только знаем, что, рассматриваемые вместе, идентичность и антиидентичность довольно много говорят нам о надеждах и страхах человека, как сознательных, так и бессознательных.

Полезное динамо

Можно пойти еще дальше и предположить, что каждый из нас тратит максимум энергии на поощрение идентичности и подавление анти-идентичности. Для самого человека эта война противоположностей носит кровавый и изнурительный характер; но артисту постоянное поощрение одного и подавление противоположного помогает высвободить массу энергии воображения.

В ходе невидимой работы Ирине полезно рассмотреть не только Джульетту, но и анти-Джульетту. У всех нас есть идентичность и равная этой идентичности противоположная антиидентичность. Обе не являются истиной, но обе, если рассматривать их вместе, могут помочь активизировать воображение артиста.

Джульетта и идентичность

Интересно, что Джульетта буквально одержима идентичностью. Она начинает сцену животрепещущим вопросом, настолько знаменитым, что мы его уже почти не слышим. Джульетта внезапно осознает, что идентичность – штука субъективная.

Джульетта

Ромео!

Ромео, о зачем же ты Ромео?

Покинь отца и отрекись навеки

От имени родного, а не хочешь —

Так поклянись, что любишь ты меня, —

И больше я не буду Капулетти.

Ромео

Ждать мне еще иль сразу ей ответить?

Джульетта

Одно ведь имя лишь твое – мне враг,

А ты – ведь это ты, а не Монтекки.

Монтекки – что такое это значит?

Ведь это не рука, и не нога,

И не лицо твое, и не любая

Часть тела. О, возьми другое имя!

Что в имени? То, что зовем мы розой, —

И под другим названьем сохраняло б

Свой сладкий запах! Так, когда Ромео

Не звался бы Ромео, он хранил бы

Все милые достоинства свои

Без имени. Так сбрось же это имя!

Оно ведь даже и не часть тебя.

Взамен его меня возьми ты всю!

Ромео

Ловлю тебя на слове: назови

Меня любовью – вновь меня окрестишь,

И с той поры не буду я Ромео.

Джульетта

Ах, кто же ты…

Весь отрывок герои одержимы идентичностью и пытаются разорвать ее оковы. Джульетта выражает готовность изменить свою идентичность, умоляет Ромео изменить его идентичность, и в ответ Ромео предлагает ей окрестить его вновь.

Возможно, Джульетта видит Ромео, который рабски подчиняется отцу? «Покинь отца» созвучно неоднозначному приказу Христа, напоминающему нам, что, пока мы не оставим родителей, мы не можем вступить в жизнь. Получается, для этого нужно разрушить данные нам идентичности? Если Ромео слишком слаб, Джульетта готова сама отречься от семьи и спасти их обоих. Произнося монолог «Что в имени?», девушка делится с Ромео вселенской тайной, разгадка которой пришла Джульетте в голову этой ночью.

Отступление: структура идентичности

То, как мы себя видим, составляется из парных противоположностей. Совершить добрый поступок – это одно. Совсем другое – сделать из этого вывод «значит, я добрый». Как только я провозглашаю себя добрым человеком, я начинаю бороться с настолько же сильным подозрением, что я, возможно, жестокий человек. Сказать: «Я играю» – одно. Сказать: «Я актер» – совсем другое. Я не могу сказать «Я актер», не подразумевая вероятности того, что «Я не актер».

Так же как нет дня без ночи, нет чести без стыда и нет жизни без смерти, так же невозможно однозначно охарактеризовать себя или другого человека, не подразумевая при этом наличие, фактическое или возможное, прямо противоположного качества.

Актеру полезно представлять, что циник и идеалист – это один и тот же человек, равно как святой и грешник, счастливец и неудачник, умник и глупец, ангел и дьявол и так далее.

Подавление одной идентичности и продвижение другой в реальной жизни забирают почти