На маленькой сцене зажигали музыканты. Иногда выходили дочери Сида — близнецы, и тогда в атмосферу паба вплескивался жгучий огонь ирландских танцев. Стучали каблуки танцевальных туфель по дубовому настилу сцены, в ритм им постукивали о стойку опустевшие стаканы, из которых посетители только что опрокинули в глотки обжигающий выдержанный виски. Многие танцевали.

Я протащил Джил за собой к стойке.

— О, Руари! Привет! — Сид кивнул.

Он потянулся за «Джеймсоном», чтобы налить, и замер, заметив, что я не один.

— Нам с Джил сидра, — крикнул я, перекрывая шум.

Сид бухнул перед нами на стойку два огромных пенных стакана «Балмерса». Я протянул один Джил.

— Не бойся, девочка, это почти лимонад! — крикнул Сид, склонившись к Джил и видя ее нерешительность.

Она поверила. А Сид заговорщически подмигнул мне. Впрочем, я тоже не почувствовал крепости после привычного «Джеймсона». Однако яблочный напиток коварно ударил в голову после нескольких глотков. По телу разлилась приятная расслабленность. Да и Джил больше не чувствовала себя неуютно и не смущалась, даже не заметив, что я обнимаю ее за талию. Мы выпили по пинте, и я потянул ее в гущу танцующих.

От чистых переливчатых звуков арфы, от многоголосья флейт и скрипок, способных в один миг одной долгой нотой вызвать на глазах слезы или улыбку на губах, от баурана — огромного неустанно стучащего музыкального сердца, задающего ритм, от души банды — глубокого баритона Кахана вибрировала каждая клеточка тела. И пульс, и каждое движение ног теперь ударяли синхронно общему ритму безумного веселья, царящего вокруг.

Сжимая ладони Джил в руках, ощущая ее тепло, я видел, как молочная кожа щек девушки приобретает яркий румянец, как как вспыхивает в глазах азарт, изгнав из них обреченность и тоску.

Как мы оказались в гардеробной хозяина, я уже не помнил. Кажется, возвращались из туалетной комнаты, когда нам в голову пришло поиграть в догонялки в хозяйских комнатах. Мы со смехом вломились в темное узкое пространство, завешанное одеждой.

Джил отстала, запутавшись в длинной шубе. Но через миг я ее уже нашел и прижал к стенке. В ушах отдавался ритм баурана, а дыхание было разгорячено танцами, беготней и алкоголем. Наши губы встретились. Джил обняла меня за шею. На пол посыпались круглые пуговки с ее блузки. Я освободил ее грудь от кружевного лифа. Следом мои руки забрались ей под юбку, скользнули по чулкам выше, стаскивали шелковые трусики.

— Руари, что ты делаешь? — шептала она. — Не надо. Не надо…

Но отталкивать не стала. А я не стал останавливаться.

— Ах вот вы где! Ну натворили, детишки! — над нами стоял Сид с фонарем в руках и неодобрительно качал головой, но на губах его играла улыбка.

Джил прятала лицо у меня на груди, притворяясь спящей и пылая от стыда.

— Великий Патрик! Ри, ты, надеюсь, шубу моей жены не попортил заодно? — грубовато пошутил он.

— Сид! — упрекнул я. — А зачем Каре шуба? У нас же холодно никогда не бывает.

Сид чуть смущенно пожал плечами.

— Захотела. Женщины, они такие. Так что держи ухо востро, Ри. Одевайтесь, скажу жене приготовить для вас завтрак.

— Он ушел, вставай, — прошептал я.

Джил приподнялась, но я тут же притянул ее обратно, целуя припухшие губы.

— Руари, нас ждут, — она, смущенная, высвободилась.

Накинула на себя блузку, присела, отыскивая разлетевшиеся по всему полу пуговицы. Я оделся. Поднял злосчастную каракулевую шубу, на которой мы валялись полночи, встряхнул, покрутил и, не найдя изъянов, повесил обратно на вешалку. Джил сунула пуговицы в кармашек юбки, принялась натягивать свои чулочки.

— Может, обойдемся без завтрака? — спросил я ее, обняв сзади за талию.

— Руари, — она распрямилась, опустила точеную ножку, оправляя юбку, и взглянула с упреком. — Как ты можешь думать только об этом?

— Мне казалось, мы отлично провели время. Разве нет?

— Провели время… — она вдруг горько улыбнулась. — Для тебя это, наверное, обычное дело. И ты посчитал, что это немного скрасит мои последние дни?

— Джил, конечно, нет, но…

— Думаешь, есть какой-то выход?

— Должен быть.

— Я один знаю.

— Это какой? — удивился я. — Ты сама недавно говорила, что все безнадежно.

— Я узнала, что если породниться с оборотнем, уйти в его семью, то перестанешь зависеть от родового проклятия.

— Породниться? — я тщетно пытался напрячь мозг, в котором вместо мыслей, как заевшая пластинка, звучала одна из вчерашних веселых песенок.

— Ведь по древнему закону вам разрешают жениться в любом возрасте, даже до наступления совершеннолетия.

Я уставился на Джил, не веря своим ушам. Мне показалось, что я ослышался.

Глава 10

Внутри волной накрыло разочарование.

— Так вот оно что, — я хмуро взглянул на нее. — Значит, ты поэтому позволила залезть себе под юбку?

— Да что ты по… — возмущенно начала она, но осеклась и покачала головой. — Ты знаешь, что можешь этим спасти меня, и не сделаешь этого?

— Женившись на тебе? С чего ты взяла, что это…

Я не договорил, нахмурившись. Она действительно не понимала. Впрочем, я тоже совершил то, чего не стоило делать.

Джил не зря передала мне свой номер через Брайана. Я ей понравился. Это я понял по ее запаху еще на поляне у «Павшего воина». Джил тоже была мне симпатична, но…

Было слишком много «но».

С одной стороны, я понимал, что наш род был последним. И чтобы его продолжить, когда-то придется выбирать… Выбирать из людей. Мне и моей сестре.

Однако на этой мысли я сразу вспоминал про семью оборотней из Дерри и мне становилось тошно. Тошно от мысли, что мы, Конмэлы, можем превратиться в их подобие. Что наш род лишится природной магии, лишится способностей к оборотничеству, лишится силы, которая обычным людям и не снилась.

Впрочем, наше существование и без этого могло закончится в любой момент. Когда кто-нибудь в Министерстве по делам магии решил бы, что последних из нас надо пристрелить. Пристрелить, как пристрелили всех остальных оборотней до нас.

Однозначно, когда я решил позвать Джил на вечеринку, в голове бродили невеселые мысли об обреченности нашего рода. Джил тоже была обречена. И это подтолкнуло нас к друг другу.

Только вот это была минутная слабость. Я не собирался сдаваться. Выжить и спасти род от уничтожения — уже давно стало моей целью. Первичной целью.

Джил стояла, запахнулась в лишенную пуговиц блузку, и ждала ответа. В глазах ее стояли слезы. Я закусил губы, понимая, что должен сказать ей правду.

— Послушай, Джил, — я сунул руки в карманы брюк. — Не знаю, что и от кого