— К сожалению, ничем не можем в этой связи помочь, — сообщила Жанна. — Просто сейчас сами работой выше крыши завалены. Да и концертные площадки у нас совсем иные, нежели у исполнителей шансона. Мы никогда этим направлением не занимались. Вообще никогда!

— Понимаю, — отозвался Евгений и свободной рукой поправил запонку с ярким искусственным камнем на манжете рубашки, после чего улыбнулся: — Как говорится, не буду расстраиваться, а буду искать дальше. А машина? Это да! Люблю красивые вещи. Да и глупо было бы мне, без пяти минут звезде, передвигаться на менее презентабельной технике.

Сказав это, он засмеялся, обнажив ровные белые, как жемчуг, зубы в обрамлении аккуратно подстриженных усов и бороды. Жанна смотрела на него, всего такого блестящего, в новенькой блестящей машине, и от блеска в глазах у нее было просто ослепительно ярко. Евгений поймал ее долгий взгляд и мгновенно посерьезнел, улыбаться перестал.

Чувствуя себя уже много лучше и, тем не менее, все так же опираясь на его руку, она позволила ему, никоим образом не догадывающемуся о ее хитром и коварном замысле, проводить до квартиры и даже зайти внутрь, в зашторенное сумрачное и тихое пространство с застойным, без сквозняков, густо наполненным шлейфом ее дорогих парфюмов воздухом, после чего безо всяких разговоров молча накинулась на него.

Нет, поцелуев с ее стороны не было, только касание горячими губами его щек, бороды, ну и еще, может, вроде как совершенно нечаянное прикосновение губами к мочке уха, от которого он, вероятно, окончательно потерял самообладание.

От такого поворота событий Евгений поначалу немного опешил, попятился назад и тут же уперся спиной в стену. А она, будто одичав, молча принялась сдирать с его плеч пиджак, а затем и рубашку, оголяя его мощные плечи. Пуговицы на рубашке трещали, ткань рвалась, но освободить запутавшиеся руки ему было почти совершенно невозможно. А он особо и не сопротивлялся и вскоре, с застрявшими в рукавах руками, сродни закованному в кандалы пленнику, оказался полностью в ее власти, только слегка сжался, отчего грудные мышцы и верхние кубики его пресса тут же напряглись.

И все это зверство с бешеным стягиванием с его плеч пиджака и рубашки мгновенно сменилось приступом жадной нежности. Жанна легонько касалась влажными горячими губами кожи на его плечах и груди, вызывая в его мышцах болезненную судорогу, от которой он, едва сдерживая стон, до скрежета стискивал зубы и сжимал веки.

В какой-то момент он, ограниченный в движениях, не сводя с нее затуманенных глаз, попытался поймать поцелуй, но она не позволила это сделать, увернулась и стала целовать его в кубики пресса, а потом и еще ниже. Резким и мощным движением он снова пытался освободить запутавшиеся в рукавах пиджака руки, но снова не мог этого сделать, после чего полностью подчинился ее игре. А она, двигаясь все ниже и ниже, уже тянула на себя конец ремня, освобождая пряжку, а потом добралась и до молнии брюк, которая в ее руках с тихим скрежетом тут же податливо расползлась. После этого Евгений снова пытался освободить руки, но сделал это уже почти безвольно, будто находясь под гипнозом или пребывая в медленном тягучем сне. Скользнув хитрым взглядом по его аккуратной и ровной интимной стрижке, Жанна медленно придвинулась ближе и, едва не задохнувшись от этой своей дерзкой смелости, ощутила горячее тепло его кожи.

Это было похоже на забавное приключение. Все происходящее — и в особенности его бурная реакция на любые ее действия — жутко забавляло Жанну, хотя, как и в случае с Виктором, в общении с автором и исполнителем шансона Евгением Стрельником космоса не было. Космос был, видимо, только исключительно для Евгения, но никак не для нее.

В общем, это было тоже совсем не то, что с Кришной…

— Жена, дети? — вернувшись в комнату из душа в белоснежном банном халате и на ходу высушивая таким же белоснежным полотенцем пахнущие шампунем волосы, коротко спросила Жанна.

— Жена, дети, — охотно подтвердил Евгений, закрыл глаза и мечтательно улыбнулся, все еще пребывая под впечатлением от того, что здесь совсем недавно происходило.

Его брюки, пиджак, рубашка с оторванными пуговицами и похожий на убитую змею ремень валялись на полу. Сам он лежал на кровати совершенно голый и даже не думал прикрываться одеялом. Да и, спрашивается, зачем? Зачем прикрываться и прятать тело, если много времени проводишь в спортзале, качая дельты, бицепсы и трицепсы?

— В общем, добропорядочный семьянин?! — усмехнулась она и легла рядом, положив голову ему на колени и раскидав в разные стороны влажные еще после душа волосы.

Испытав от холода влажных волос мелкую судорогу по разгоряченному еще телу, Евгений с некоторой грустью в глазах согласился:

— В общем, да! Добропорядочный, — и, не без внутреннего усилия сменив грусть в глазах на добродушие, снова улыбнулся своей жемчужной улыбкой, только на этот раз уже не мечтательно, а как-то особенно доброжелательно, отчего сердце у Жанны тихонечко екнуло.

Зацепив и не отпуская цепким взглядом его глаза, она, почти склонившись над ним, придвинулась ближе, медленно провела рукой по его колючей щеке, после чего поцеловала, и поцелуй этот получился таким нежным, что вся предыдущая игра в закованного в кандалы пленника и все, что было после этого, показались чем-то странно ненастоящим.

После этого поцелуя он захотел еще и даже снова потянулся к ее губам, но она, будто предлагая хранить жуткую тайну, приложила к его губам пальчик. Он уставился на нее с молчаливой мольбой о продолжении и даже некоторым испугом в глазах, будто решил, что больше между ними уже ничего не будет и именно теперь все закончится.

«Будет!» — с нежностью во взгляде поспешила она успокоить его, и он мгновенно поверил, сменил буйную силу своих напрягшихся мускулов и членов на податливую и мягкую покорность.

Жанна, не моргая, очень внимательно смотрела в его улыбающиеся глаза и думала, что именно таким, беспечно добродушным и немного дурашливым, и должен быть взгляд по-настоящему влюбленного мужчины, с которым всегда, везде и в любой ситуации уютно, легко и спокойно. А всякого негатива, уныния, тоски и меланхолии в этом мире и без того с лихвой хватает!

Снова расположившись головой на его коленях, Жанна теребила влажные еще после душа волосы и смотрела на его в самом деле достаточно широкие, как у футболиста, и несуразные какие-то, ступни. В этот момент она думала о том, что с таким человеком, как Евгений, ей может быть вполне комфортно и психологически спокойно.

— Значит, в поисках концертного директора? — после несколько затянувшегося молчания спросила она.

— В поисках, — благосклонно согласился он. — Готов рассмотреть любые варианты.

— А как объяснишь супруге оторванные пуговицы на рубашке? — с некоторым холодком в голосе спросила она.

— Не знаю, — ненадолго расстроился он и тут же отшутился: — Могу сказать, что с другом подрался.

— Поверит? — все с тем же холодом спросила она.

— Думаю, нет! — тут же отрезал он, давая понять, что разговор об этом ему не доставляет никакой радости.