Киваю, мол поняла.

— И часто так?

— Орки? Ну, бывают, деточка.

— А лавиной вас орочей не смоет? — удивляюсь. Если на то пошло, это поселение не так уж и укреплено, чтобы против целой армии стоять.

— А мы не лыком шиты, — ухмыляется бабка. — Еще чайку?

Киваю. Поднимается, кряхтя.

— Давайте помогу, — вскакиваю.

— Да сиди уже, отдыхай горемыка, — отмахнулась бабка. — Мы хищника на подступах подкармливаем. Кто пришлые, троп не знают. С эльфами мир у нас, относительный. Правда не со всеми, народ обидчивый. Одно достоинство у них — сплочен, в отличие от нас, алчных до власти человечков.

— А здесь жить не опасно? — интересуюсь деловито. — Поляна этих ваших миров кишмя кишит. У меня на глазах эльфийку сожрал кузнечик. И войско орков переживало и выплюнуло чудо — юдо невиданное. Не находите странным, что цветы с многоэтажный дом, насекомые с динозавров?

Бабулька рассмеялась, чую вот — вот закашляет мокротой. Но сдержалась, горло продрала. Сейчас о мире этом расскажет, приготовилась на ус мотать.

— Ты попала в мир Кселаны, — начала Дульсия. — Тут деточка, вольные живут. Все здесь рабы. Раб до смерти — эту клятву дает любой без исключения, чтобы попасть сюда. Но если умирает хозяин, ты становишься свободна. Однако не все идут по пути свободы. Все вокруг добывают пыльцу из Поляны миров. На окраинах это проще. Там и работают, вглубь не ходят из — за кровожадных существ. Поэтому тут скрываемся мы.

— Пыльца, — фыркаю, у меня свои ассоциации. Сестра из — за нее и попала сюда.

— Да, хозяева довольны, когда рабы добывают достаточно, и не довольны, когда наоборот. В этом мире множество существ из разных миров. Хозяева тащат всех себе подобных. За долгие годы много образовалось сел, городов, даже королевств. И людей, и орков, и гномов.

— И эльфов…

— Да, деточка. И этих тоже. Своя власть есть везде. И она поклоняется хозяевам, как богам, отдает им пыльцу. И кто больше дает, тот обретает могущество и преимущество над другими рабами. Бывали и те, что восставали против хозяев. Тогда слуги Кселаны расправлялись со всеми неугодными особо жестоко.

— Много вы знаете, — хвалю бабку. — А кто такая эта Кселана?

— Смотри с дуру не спроси где, — спохватывается Дульсия. — Высшее божество этих миров, создатель всего сущего. Сразу и не передашь всего смысла.

— Кстати о смысле. Почему все на Русском говорят?! — выдаю.

Дульсия замотала головой, посмотрела пристально, даже наклонилась вперед.

— Это ты принимаешь на своем, и каждый так, — отвечает задаточным тоном. — Так мир устроен, каждый понимает, как ему лучше слышится. И говорит, как умеет, а слушающий принимает по своему языку. Вот и все. Общий язык мира.

— Как дважды два пять, — гнусавлю. — Бабуль, вы мне лучше скажите, как мне сестру найти?

Задумалась Дульсия. Почесала седую голову.

— Будем молить богов, что миновала ее наша Поляна, — начала, наконец, бабуля. — Попасть она должна к людям. А если мала и хороша, как ты, не будет у нее проблем. Жизнь у нас не хуже той, от которой бежали…

— Ага, — усмехнулась. — А вы что прячетесь тогда?

— А мы не от хозяев прячемся. Они свободных не трогают. А от людей, алчных и злых.

Понятно. Сижу, перевариваю сказанное. Нужно уходить с этой хищной поляны к людях в флору и фауну нормальной величины.

— А далеко граница Поляны миров?

— Мир Кселаны огромен, деточка, — выдает бабуля. — Не сыщешь ты сестру. Даже не пытайся.

— А если знаю, чей клан хозяин ее? — взвинтилась я.

Дульсия не ответила, только глаза выпучила. Пугающе так…

Какие тут варианты? Клан Эрей проиграл клану Мор и улетел. Потом моя сестра побежала к ним в рабство просится. Значит, Мор и есть хозяин. Это ж та еще зацепка!

— Уходи по добру, Валерия, — прошипела бабка.

Меня как кнутом огрело. После добрых-то слов гнать в шею! Вскочила я обиженная.

— Стой! — спохватилась бабка. — Я сотника попрошу, чтобы дал проводника до окраины. Не место тебе среди нас. Чует мое сердце, беду нам принесешь.

Сглотнула. Изгоя из меня делать не надо. Были, знаем.

Сотник пришел. Воин знатный, ручища в канатах мышц, лицо в шрамах, улыбка задорная, смотрит на меня с неподдельным интересом собственника.

Выпроводили меня из землянки. Решили, видимо, с глазу на глаз переговорить.

Спустя какое-то время вышел сотник угрюмый. Посмотрел на меня скептически.

— Лучник нам хороший не помешает, — говорит мощными связками. — Поль сказал, ты одним выстрелом двух орков через брешь поразила.

— Я случайно, — мнусь.

— Талант проявляется в случайностях, — обрезает. — Мы рейд готовим на темных эльфов. Вызволять надо своих. Сослужить службу, дадим тебе уйти, снарядим и проводника хорошего получишь. Выведет тебя на окраину к людским городам. А там уж сама.

Как говорил отец, самое главное в армии — это тренировки!

На это дело пару дней было. Так сотник Гастон сказал.

Щедрые жители деревеньки, которую гордо называют «город», нашли мне обувь, правда мужскую, мой размер отыскать было нелегко среди женской части населения. Местные женщины здесь оказались мелковаты. Еще лохмотья помоднее вручили. На меня мужчины пялились без зазрения совести, оттого смущали сильно.

А вот местные девушки невзлюбили, почувствовала по опыту прошлых лет и сражений. Оставалось примкнуть к мужскому кругу. К клану воинства, так сказать. Удивилась новости, что женщины в нем уже имелись! Лучницы. Целых пять!

Мне вернули эльфийский лук, вручили неподъемный колчан с кучей разноперых стрел. Люди, видимо, сталкеры еще те.

— А ну, Валерия, покажи класс, — говорит Поль, вызывая на моих щеках краску.

Стою перед мишенью из разрисованного листа. Двадцать шагов отмерили. Воины смотрят, мастер — класса ждут. А мне так не хочется разочаровывать!

— Говорю, случайно вышло, — заранее сдаюсь.

Колчан в сторону отложила. Стрелу выбрала самую новенькую. А то, все потрепанные, где в крови, где в слизи. Фу. Хотя бы тряпочкой протереть нельзя?!

Так, включаю логику. Желобок есть на луке. Туда стрелу. Тетива в канавку на стреле… Натягиваем. Прицел, как на Макарове по принципу «целик — мушка» на одну линию. Выстрел!

Удар по пальцам, стрела в сторону отлетает, будто пропеллер вращаясь. Боль дикая. Вою… А они смеются все! Обидно блин.

— Нашли стрелка, — раздается разочарованный женский голос.

— Гастон, пусть лучше стрелы подает, — подхватывает мужской.