Я ненавидела ее за то, что она так хорошо меня знает.

– Да.

– Даже и не думай.

– Пожалуйста!

– Нет, Аня. В этот раз я тебя попрошу. Я говорила с Магдой, у нее операция через три дня, а через три, ну четыре недели она вернется домой. Игорь оформит академку, Роберт возьмет отпуск. Вы с Олей поедете к ним, а потом ты там ее оставишь. Подожди еще чуть-чуть. Ты уже столько продержалась, потерпи еще пару недель.

– Иоанна, я не выдержу.

– Мне тоже так казалось, но поверь мне, ты справишься.

– То был твой ребенок. А Оля не моя! Она не моя внучка! Я уже немолода, у меня куча проблем и болезней.

– Проблемы у тебя с алкоголем и таблетками, – ответила она резко. – Ты в хорошей форме для своего возраста. Ты всегда только о себе заботилась, позаботься сейчас о маленьком осиротевшем ребенке.

– Это уже слишком, – оборвала я ее.

– Да, знаю. – Она встала с кресла и пошла в коридор. – Но ты подумай еще. Если ты решишь твердо – помогу, потому что я должна буду при этом присутствовать. Но пожалуйста, дай Оле еще пару дней.

– Я тебе в понедельник позвоню. Как раз через два дня.

– Хорошо. Береги себя, – сказала она мне уже в дверях, но на секунду задержалась. – Знаешь, почему она тебе истерики устраивает?

– Нет.

– Потому что может!

Я дар речи потеряла.

– Ты о чем?

– Она знает, что может вытворять все, что вытворяет, потому что ощущает себя в безопасности. У нас в отделении одинокие, брошенные дети и те, которых никто не навещает, истерик не устраивают. Ты хорошо о ней заботишься. До понедельника.

Она вышла, а я еще долго стояла, не в силах пошевелиться.

Наступил понедельник. Тот самый. Предыдущим вечером мне пришлось нелегко. Олька зашлась в плаче, начала задыхаться, и я вынуждена была хорошенько ее встряхнуть. Я чувствовала себя ужасно оттого, что пришлось применить силу, что не смогла по-другому, и это оказался еще один шаг в неправильном направлении.

Я позвонила Иоанне, и мы договорились на завтра. Она объяснила, куда я должна поехать, что нужно взять с собой. Проинструктировала, что нужно сказать. Я собрала Олины вещи. И откуда их столько набралось. Мы поехали на моем стареньком «ниссане». Вела Аська, потому что вчера вечером я немного перебрала.

Через пару часов мы добрались до места. Иоанна осталась в машине с Олей, которая сладко спала. Подруга сидела ко мне спиной, но я заметила, что она плачет. Господи, да мне и так тяжело было!

Я вошла в дом. Снаружи он показался мне обителью скорби. Втиснутый между отремонтированными каменными домами, двора нет. Грязные окна, трухлявые рамы, штукатурка осыпается, да еще и ржавые решетки на окнах. Меня совсем не удивило, что внутри оказалось не лучше.

Не просто грязно, невероятно грязно и убого. Я шла по узкому коридору, мимо запертых дверей. На вторых справа висела выцветшая табличка «Канцелярия». Наверное, мне сюда. Еще чуть-чуть, и все решится. Я вошла. Большая комната напоминала кабинет секретаря в моей бывшей школе. Такая же мебель, два стола, ободранные шкафы. И ни души. Вот холера, дело затягивалось. Увидела еще одну дверь справа. Постучала.

– Войдите, – ответили оттуда.

Супер! Еще минутка, и все решится, успокаивала я себя. Вошла в комнату, похожую на предыдущую.

– Добрый день… я хотела… поговорить…

– Добрый день, пани доктор! – с улыбкой поздоровалась сидящая за столом женщина.

Я дар речи потеряла. Неужели мою фотографию по телевизору показали или в газете напечатали?

– Вы меня не помните? – Она не спрашивала, скорее утверждала.

– Нет, не помню. Мы знакомы?

– Вы мою маму лечили, Ирену Марцинковску.

Марцинковска. А, помню. Вот холера, неужели так бывает. В такой момент нарваться на дочку Марцинковской. В наших краях тысячи жителей, а мне повезло встретить именно ее.

– Как ваша мама себя чувствует? – из вежливости и чтобы собраться с мыслями, спросила я. На самом деле ее здоровье меня мало интересовало. У меня были дела поважнее.

– К сожалению, два месяца назад она умерла.

Я только сейчас заметила, что моя собеседница в трауре. Господи, я вспомнила. Марцинковска, у нее же две дочери было, и одна сейчас сидела передо мной. Вспомнила и телефонный звонок год тому назад. Мне захотелось убежать, но я подумала об Оле и Иоанне, которые ждали в машине. Я же приехала не просто так и не могла все бросить только потому, что встретила не того человека. Тут же должен быть какой-то директор? Кто-то, с кем я могу поговорить об Оле. Хоть кто-нибудь, кто сможет помочь.

– Мне так жаль, – произнесла я банальную фразу. – Скажите, а где мне найти директора?

– Я и есть директор. Спасибо, пани доктор. Я знаю, что мама вас искала, но ей сказали, что вы уже не работаете.

– Да…

В лотерею, что ли, сыграть. Подозреваю, что запас неудач на сегодня я уже исчерпала. Так не бывает, думала я.

– Все были уверены, что у нее проблемы с гинекологией… – продолжала дочка Марцинковской свой рассказ.

«Помогите, хоть кто-нибудь», – молила я про себя. Я не хотела ее слушать. Но возвращаться домой с Олькой тоже не хотела.

– …но, к сожалению, когда я привезла маму сюда, в клинику, ей сделали УЗИ и обнаружилось, что у нее рак толстой кишки с метастазами в печени. Было уже поздно что-то предпринимать. – Она рассказывала мне об этом, как близкому человеку, как своей подруге.

Разговор окончательно свернул не туда. Я осмотрелась в поисках чего-нибудь, что помогло бы сменить тему. Только сейчас заметила окно, выходящее на нечто, напоминающее зал. Там носились, кричали, бегали, толкались, прятались, играли в мяч, бадминтон и настольные игры около двадцати ребят разного возраста.

– Да, у нас пока нет аппарата УЗИ, – автоматически ответила я, глядя на то, что происходит в зале.

– Вроде есть, но нет специалистов, которые могут на нем работать.

– Это все ваши воспитанники? – спросила я, показывая на зал за окном.

– Да, к сожалению, мы сейчас переполнены. Наше учреждение рассчитано на сорок детей, а у нас их пятьдесят восемь.

– Пятьдесят восемь? А где они все? – спросила я, удивленно глядя на дочку Марцинковской.

– Старшие в школе. Их становится все больше. Пожалуйста, присаживайтесь. – Она указала на стул.

Я не была готова к тому, что увидела за окном.

– Спасибо, в последнее время я так быстро устаю, – вздохнула я.

– Может, пить хотите? – предложила Марцинковска.

– Да, воды, если можно.