— Ну что, так и будем упиваться обидами или всё-таки расскажешь, что там у тебя? — спросил он, глядя на меня со странной смесью беспокойства, раздражения и злости.

Может, Тимур, конечно, и без всякого подвоха предлагал помощь, не знаю, но только теперь мне приходилось делать над собой огромное усилие, чтобы хотя бы просто с ним разговаривать, а уж об откровениях и речи не шло.

— У меня всё нормально, — процедила я.

— Оно и видно, — хмыкнул он.

— Послушайте, Тимур Сергеевич, если у вас сегодня взыграл вдруг приступ альтруизма, то помогите лучше другому человеку. Казаринову Виктору Ивановичу. Он очень опытный, добросовестный, порядочный. Не увольняйте его, пожалуйста, — помедлив, я выдавила: — Прошу вас…

Тимур ничего не ответил, лишь неопределённо повел плечом и сел в свою машину, а я поплелась к остановке.

* * *

Спустя час или около того, когда я уже шла домой, мне неожиданно позвонил Игорь.

За два минувших месяца я сама его, наверное, сотню раз набирала и постоянно попадала на «абонент недоступен». Думала даже, что он сменил номер. И вдруг он объявился. Так «вовремя». Но вызов я приняла, вложив в короткое «да» всю ненависть к семейству Тихановичей. А когда Игорь спросил, как дела, меня вдруг разобрал истерический смех.

Я понимала, что это какой-то психоз, что от меня шарахаются люди, что надо немедленно взять себя в руки, но не могла остановиться.

А потом так же внезапно смех перешел в рыдания.

— Как дела, спрашиваешь? — сквозь всхлипы выкрикивала я. — Прекрасно у меня дела! А как еще может быть, когда я свою дочь уже два месяца не вижу благодаря твоему отцу! Твой отец мне всю жизнь разрушил, ты это понимаешь?

На том конце молчали. Я уж думала, что Игорь не выдержал моей истерики и сбросил вызов. Но едва я замолкла, он тут же подал голос:

— Марин, об этом я как раз и хотел с тобой поговорить. Давай встретимся, может? Я подъеду, куда скажешь.

Приглашать привыкшего к роскоши Игоря сюда, в съемную квартиру, пусть и не убогую, но которую даже с натяжкой нельзя назвать уютной, я не стала. Живо представилось, как он будет тут озираться, плохо скрывая брезгливость и недоумение в духе «как моя жена, хоть и бывшая, может жить тут». Ну уж нет. Мне хватило и комиссии из опеки, которая составляла акт о жилищных условиях. С замашками тюремных надзирательниц они обошли каждый угол, сунули нос в каждый ящик и постоянно кривились, хотя я накануне буквально выскоблила всю квартиру. Да, тут не евроремонт и мебель старенькая, но чисто ведь. Не притон какой-нибудь.

— Ну так что, Марин? Я могу прямо сейчас подъехать, — настаивал Игорь.

Я припомнила, что неподалеку от дома есть кафе. Уж лучше встретиться там.

— Через час в «Домино», — я продиктовала ему адрес.

Не знаю, зачем Игорю понадобилась эта встреча, но мне самой многое хотелось ему высказать.

Я пришла чуть раньше назначенного времени, но Игорь уже был на месте. Топтался на крыльце, поджидая меня. Мы вместе прошли в зал, заняли столик.

— Что-нибудь тебе взять? — спросил он.

Я качнула головой.

— Я тоже воздержусь, — обвел он скептическим взглядом помещение. — Что-то мне здесь как-то не по себе.

Игорь, с бронзовым загаром, с укладкой волосок к волоску и идеальным маникюром, и правда выглядел в этой домашней пиццерии как чужеродный элемент.

— Игорь, ты видел Оленьку? — первым делом спросила я.

Он сразу посерьезнел, взглянул на меня виновато.

— Видел. Вчера. Я поэтому и хотел с тобой поговорить.

— Как она? Где?

Он замялся.

— Всё хорошо с ней. Она с моими…

— Где она?

— Марин, я об этом и хотел поговорить.

— Надо же! Я два месяца пыталась с тобой связаться.

— Так я недавно вернулся! Я же как уехал в сентябре во Францию, так и… Меня отец, если честно, заставил приехать. Слушай, ну это какой-то дурдом. А ты правда… ну… в порно снималась? — понизив голос до шепота, спросил Игорь.

Господи, и этот туда же… Правда, он не кривился от отвращения как все, а смотрел на меня с любопытством. Аж глаза загорелись.

— Ты ради этого примчался сюда… из самой Франции? Подробности узнать?

Игорь сразу успокоился.

— Да нет. Конечно, нет. Не злись, Марин. Я просто хотел предупредить тебя… Отец очень решительно настроен. Я пытался с ним поговорить. Ну чтобы как-то мирно обо всем договорились. Но он ничего и слышать не желает. Орет сразу: она — порноактриса, она нас всех осрамила, обо мне и так все шепчутся, чуть с должности из-за нее не вылетел, — гримасничая, Игорь стал передразнивать свекра, но, заметив, как я сразу сникла, осекся. — Извини.

— Нас с подругой тогда изнасиловали и засняли на видео. Он это знает. Я все ему рассказала.

— Прости… Ну он, наверное, не поверил. И меня, короче, заставляет… чтобы я… — Игорь снова взглянул на меня виновато.

— Чтобы ты — что?

— Ну чтобы выступил против тебя в суде… ну чтоб дочь как бы мне… ну, со мной оставили…

— А ты что?

Игорь поерзал на стуле.

— Марин, ты пойми, я не могу против отца пойти. Он и так после нашего развода три месяца со мной не разговаривал. Все счета мне позакрывал. Вас-то он тогда обеспечивал, а мне вообще кислород перекрыл. Я все лето на мели сидел. Он и сейчас сразу жестко условие поставил…

— То есть ты будешь на суде рассказывать, какая я плохая мать, чтобы папочка не лишил тебя снова карманных денег?

— Марин, ну не надо утрировать. В общем, я не могу пойти против него. Я не хочу всего этого, но не могу, извини.

— Ясно, — выдавила я и уткнулась лицом в ладони. Господи, это какой-то бесконечный ужас. Со всех сторон, куда ни повернись…

— Марин… я главное не сказал. Отец решил пойти до конца. Он так и сказал, что на всё пойдет, лишь бы оставить себе ребенка.

— Олю. Нашу дочь зовут Олей, — глухо произнесла я, не поднимая головы.

— Марин, все серьезно. Он даже к тебе на работу собрался. Ну и вообще…

— Зачем на работу? — сразу встрепенулась я.

— Ну договориться там с кем-то, ну кто у вас главный, чтобы тебя уволили. Говорит, что если оставить тебя без работы, без жилья, то вообще тогда у тебя… ну, без шансов. Я пытался его разубедить, честно. Сам не знаю, чего он так уперся. Мне вот всё это вообще не надо! Но ты ж его знаешь, если ему что вздумалось, он землю рыть будет, все связи поднимет, чтоб своего добиться.

— Игорь, я прошу, разубеди его не ходить ко мне на работу. Очень прошу!

От ужаса, что ещё и туда проникнет вся эта грязь, у меня аж в глазах потемнело.