они негласно. На бумаге — лаборатория переполнена. Поэтому появилась вторая лаборатория, которую я использовал значительно шире, чем для проведения диагностических тестов.

— Дай-ка угадаю. Взорвалась вторая? Ты разрабатывал смертельный вирус, и теперь он вырвался на свободу и начнет убивать?

Дональд слабо улыбнулся.

— Близко к тексту, но не совсем так. Во-первых, это нельзя назвать вирусом в привычном понимании. Сам он не убивает. Во-вторых, вырвался он не из-за взрыва. Я намеренно выпустил его несколько лет назад.

Эверетт отставил в сторону чашку. Он не задал вопроса, и Астер благодарно кивнул. Оба понимали, что доктор не ответит. Пока что не ответит.

— Проблема в другом. На месте взрыва работают эксперты. Они прислали заключение о неисправности проводки, но я уверен, что это не так. И пристальная проверка страховой это докажет. А, значит, они выставят иск против меня за мошенничество со страховыми схемами. Все выглядит так, будто я намеренно отключил стрессоустойчивое оборудование в той лаборатории, которая меньше загружена, чтобы получить кругленькую сумму, на нее выстроить лабораторию, а остаток положить себе в карман или в расширение клиники.

— Ты стал параноиком?

— Нет, но я слишком хорошо знаю Стива Барнса. Этот сукин сын камня на камне не оставит на защите.

— Стив Барнс? Было у меня одно дело против него, — усмехнулся Рамон. — И камня на камне не оставил я.

— Это вторая причина, по которой я обратился именно к тебе.

— А первая?

Астер кивнул на портфель.

— Конфиденциальность. Я буду вынужден рассказать тебе такое, о чем не смогу рассказать никому. Ты станешь моим духовником. И не сможешь использовать эту информацию против меня. Ты будешь использовать ее для меня. И для себя.

— Заинтригован, — холодно сказал Рамон.

Астер посмотрел на него долгим взглядом в бессмысленной попытке понять, что у этого человека на уме. Холеная, почти лощеная внешность Эверетта делала его похожим на франта. Холодные синие глаза на смуглом лице, аккуратная прическа, осанка танцора и манера нести себя так, будто он король мира, обеспечивали невероятный успех у женщин и в делах. Он действительно стал самым успешным адвокатом Треверберга за каких-то три года. Он действительно выиграл более 95% процессов, за которые брался. Он действительно дорого стоил и отрабатывал полученное. Но находиться рядом с ним в такие моменты было неприятно.

Дональд Астер привык не доверять никому. И ничего. С раннего детства он понял, что остался один на один с неприятной реальностью, и только он может, имеет право и должен ее менять. Управлять ею. Вопросы управления действительностью роились в детской голове, укреплялись в юношеской и окончательно утвердились в страшные годы Второй мировой, когда он наравне с миллионами таких же, как он, молодых парней прошел через ад.

— Твоя задача — сделать так, чтобы в случае процесса внимание суда и страховой не было направлено на то, чем именно занималась лаборатория. У меня достаточно физических, документальных и свидетельских доказательств чистоты работы, чтобы умелый адвокат смог их использовать по назначению. При этом я понимаю, что ты должен знать правду, чтобы выстроить защиту так, чтобы каждый твой тезис, каждая выкладка уводила оппонента от нее.

Эверетт молча кивнул.

— Несколько минут назад я сказал про вирус. Мы разработали вещество, которое при правильно запущенном воздействии снижает контроль «эго» и выталкивает «ид» наружу.

— Что, прости?

Астер протер сухой лоб салфеткой.

— Ты не знаком ни с психиатрией, ни с психоанализом?

Рамон покачал головой почти пренебрежительно.

— Не питаю слабости к дядюшке Фрейду и всем его последователям. Объясни на пальцах.

— Разработанное нами вещество избавляет человека от социального контроля. Он начинает делать то, что диктуют ему инстинкты, его звериная часть, его «ид». Это комплексы, установки, заложенные сценарии, которые социум, мораль и воля глушат.

— Вы искусственно делаете социопатов?

Дональд вздрогнул.

— Я бы так не сказал.

— Отрываете человека от социума, снимаете с него кандалы и… и что дальше?

— Кто-то кончает жизнь самоубийством. Кто-то начинает выступать на публике. Кто-то — насиловать. Кто-то — убивать.

Взгляд адвоката стал колючим.

— Сколько лет ты ведешь статистику?

— Больше десяти.

— Поделишься?

Дональд откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок.

— Нет. Не поделюсь. Тебе эти данные не помогут. В списке есть убийцы. И есть больше, чем убийцы. Парочка украшает управление полиции Треверберга в качестве самых разыскиваемых и пойманных преступников города. Один серийный маньяк. Десяток самоубийц.

— Зачем тебе это?

— Мои мотивы помогут тебе выстроить защиту так, чтобы к этому даже не приблизились?

Рамон выпрямился.

— Нет. Не помогут. Но я должен классифицировать тебя как своего клиента. Кто ты? Псих-ученый? Маньяк-капиталист, который делает чушь ради денег? Просто врач, который сделал гениальное открытие и собирает…. А, черт возьми, Астер. Не признает ли тебя невменяемым первая же психиатрическая экспертиза?

— Моя вторая докторская по психиатрии не позволит. Тем более, стандарты проведения психиатрической судебной экспертизы утверждались с моим непосредственным участием.

— Не знал, что ты психиатр.

— Госпиталю выгоднее иметь главврача хирурга-травматолога. Под хирургию значительно проще найти инвесторов и благотворителей. Психиатрия для души.

Астер почувствовал себя совершенно спокойно. Холодные глаза адвоката больше не сверлили его, в душе не поднималось сомнений. Озвучив Рамону в сжатой форме суть дела своей жизни, он убедился, что выбранная стратегия верна и всегда была верна. Он не рассказал о том, с кем работал, о том, что некоторых своих подопытных знал в лицо и видел в новостях, о том, что прямого влияния вроде бы и нет, что оно недоказуемое, а химический состав вещества невозможно установить, так как при попадании в организм он трансформируется. Он не рассказал о своих мотивах. О мировом эксперименте, который ведет уже столько лет. О результатах, которые его восхищают. Он научном доказательстве того, что современная фармакология способна не только гасить и возбуждать мозговую деятельность. Она способна менять структуру личности. И при правильном подходе можно подобрать такой состав, что правительства смогут буквально формировать образ своего народа. Его мышление. Его стоп-факторы и цели. Его «я». Нужно определить изначальный психотип, аффекты и установки. А потом как при строительстве дома вытащить на первый план то, что нужно. Агрессию и бесстрашие? Легко. Любовь и самопожертвование? Еще проще. Уничтожить неудачный эксперимент, сняв социальный барьер с мысли о самоубийстве? Элементарно. Контроль над личностью и обществом за счет простого выверенного и длительного эксперимента.

— Мне нужно все