Потом у меня на глазах зеркала замерцали, и отражения начали меняться. Теперь в меня вглядывались жестокие, враждебные лица женщин, словно собирающихся впрыгнуть в комнату и сожрать меня на месте. Некоторые что-то бормотали себе под нос, другие скалились, словно дикие звери. Но все они были лишь картинками в зеркалах, и в атриуме царила полная тишина. Но вот я и вправду услышал тихий шорох и резко обернулся, ожидая увидеть какое-нибудь опасное создание, но это была всего лишь мышь, которая, дергая хвостом, суетливо убежала в темноту.

Я снова повернулся к зеркалам, сделал глубокий вдох и стал рассматривать отражения свирепых женщин с колючками в грязных волосах; их мрачные, мертвенно-бледные лица – эти твари наверняка выползли прямо из могил.

Они стригоайки? Если так, то почему они не выбрали себе тела молодых девушек, таких, как мисс Фреск? И у них всех имелась общая черта – красные от крови губы. А может, это какие-то неведомые мне создания Тьмы? Они напоминали ведьм.

В одном я был уверен: я больше не боялся. Наоборот – испытывал ярость! Грозные глаза и раньше вглядывались в меня из зеркал, и я хотел одного: чтобы эти существа были настоящими и я мог сразить их мечом.

Но, видя перед собой лишь отражения, я поступил по-другому.

Я принялся наносить удары направо и налево, двигаясь вперед и поворачиваясь туда-сюда, чтобы уничтожить все зеркала, мимо которых проходил. Стоял звон и треск бьющегося стекла; осколки взлетали вверх и падали к моим ногам как серебро; отражение в каждом уничтоженном зеркале сменялось Тьмой.

В результате я добился немногого, зато, дав выход гневу, почувствовал себя гораздо лучше.

Наконец последнее зеркало разбилось, но рубиновые глаза Клинка Судьбы продолжали сиять.

Шагнув в пустую раму последнего зеркала, я преисполнился уныния – вместо двери, скрывающей лестницу в подвал, за рамой оказалась глухая стена. Я приготовился прорубить себе путь вниз, чтобы избавить учителя от страданий и, если понадобится, отдать за это жизнь. Но я ошибся насчет дома. Я решил, что его истинное обличье появляется в ночные часы, но теперь понял, что все куда сложнее. Дом мог изменяться снова и снова. Останки моего учителя были надежно спрятаны, и я никак не мог его освободить.

Озадаченный и разъяренный, я круто повернулся и зашагал назад.

Покинув дом-перевертыш, я пошел по тропе под деревьями, и на этот раз медведь, одержимый мороем, ко мне не приближался. Оставив позади городские улицы, я добрался до реки, но не пересек ее, а уселся под деревьями у моста.

Меч мог сразить появившихся передо мной врагов, но сейчас от оружия не было пользы. Мне нужно было как следует все обдумать.

Однако это было невозможно: при мысли о том, в каком ужасном состоянии находится учитель, я весь кипел. Мне никак не удавалось избавиться от видения его отрубленной головы – стоило закрыть глаза, она преследовала меня снова и снова. В груди все сжималось, я с трудом сдерживал слезы. Джон Грегори не заслуживал того, чтобы вот так закончить свою жизнь. Я должен был ему помочь, должен был как-то спасти его от такой участи!

В волнении я вскочил на ноги. Мне уже приходилось бывать в торфяниках к западу от Тодмордена, но на другом берегу реки. Если я найду возвышенность над этой частью города, может быть, отыщу еще один путь к дому, а может, и другой вход. А вдруг учителя держат сейчас в каком-нибудь здании, которое я еще не видел?

Я пошел обратно по узким улицам и набрел на тропу, ведущую вверх, на холм.

Вскоре я уже шагал под деревьями и наконец добрался до ворот с пятью запорами. Я перелез через ворота и двинулся по пастбищу, направляясь на север, пока не оказался на возвышенности на краю торфяника.

Я выбрал превосходное место. На ясном небе высыпали звезды, и их света как раз хватало, чтобы оглядеться.

Далеко внизу я видел улицу, ведущую к дому мисс Фреск, спрятанному за деревьями, – больше отсюда я ничего разглядеть не мог. Другого пути к дому не было, со всех сторон его окружали густые заросли.

Я обвел взглядом места пониже. Никакого движения; на пустых улицах дома жмутся друг к другу, словно ища защиты… Но потом я заметил какие-то большие здания на склоне холма среди деревьев.

Может быть, в них обитают стригои и стригоайки? Я тщательно пересчитал дома – их было не меньше тридцати, а за деревьями, возможно, прячутся и другие.

Я ждал и наблюдал. Один раз ухнула сова, ей ответил рев медведя где-то в лесу.

Поднимался ветер, гоня с запада гряду облаков, которые одну за другой гасили звезды. Становилось темнее; теперь дома были едва видны. И вдруг я заметил тонкий луч желтого света, поднимающийся с земли высоко в небо. На моих глазах луч становился все ярче и менял цвет, окрасившись сперва в фиолетовый, а затем в темно-красный.

Где же он возник? Кажется, где-то за деревьями, тесно растущими на некотором расстоянии от ближайших зданий.

И тут я увидел, как от дома к востоку отсюда взмыл вверх желтый светящийся шар. За ним немедленно последовал второй, потом третий. Каждый сияющий шар возникал прямо над одним из больших домов. Я быстро сосчитал – всего шаров было девять, они собрались вместе и затанцевали вокруг темно-красного луча. Они напоминали летнюю мошкару: сперва порхали, а потом стремительно облетали луч вокруг, чтобы поменяться друг с другом местами.

И тут я почувствовал, что кто-то проник в мой разум и настойчиво тянет меня куда-то. Притяжение усилилось, и я ощутил непреодолимое желание идти к сияющим шарам. Я задохнулся от испуга и, пошатываясь, зашагал туда, хотя и знал, что это за существа и какая страшная опасность мне грозит.

Это были румынские ведьмы – я уже встречал их прежде. Они жили обособленно друг от друга и, в отличие от других разновидностей ведьм, обычно не собирались на шабаш в человеческом обличье. Светящиеся шары были их душами, покинувшими тела с помощью магии анимизма: только так они и могли собраться вместе.

Если верить «Бестиарию» учителя, эти ведьмы отличались от других румынских духов стихий: они не пили человеческую кровь, но если, пребывая в форме светового шара, встречали человека, то могли за секунды выпить его анимус – жизненную силу. Это была быстрая и верная смерть.

Я ощущал их силу. Они знали, что я отправился с учителем в Тодморден и нахожусь все еще где-то неподалеку, но не знали где именно и пытались призвать меня с помощью черной магии.

Сперва у меня в голове как будто звучала странная могучая музыка, напомнившая о сиренах у побережья Греции, которые мелодичным пением заманивали корабли на скалы. Я смог сопротивляться им – седьмой сын седьмого сына обладает некоторым иммунитетом против ведьм и других существ Тьмы, – и теперь я делал то же самое, пока музыка в моей голове в конце концов не смолкла.

Видимо, они почувствовали это, потому что следующая приманка стала зримой.

Световые шары задвигались быстрей, пульсируя и изменяя цвет в более сложном танце, и я почувствовал, что мне изменяет воля и мой разум становится похож на мотылька, стремящегося к пламени свечи, которое вот-вот его спалит.