— Лучше я начну с самого начала.

— Вот это правильно.

Он в очередной раз вытер лицо, сделал целебный глоток пива и украдкой посмотрел по сторонам, проверяя, не подслушивают ли нас.

— Вы, может быть, не в курсе, — начал он, — но с работой-то я справляюсь хорошо, а вот что касается развлечений, тут я частенько даю маху. Когда меня только назначили ОО в Умфале, этот чертов ОК сразу приехал к нам с инспекцией. Все шло отлично. Мой округ был в идеальном порядке, и окружной комиссар, похоже, был мной доволен. Ему оставалось только переночевать, и я уже решил, что все в ажуре. Но, к несчастью, в моем доме сломался туалет, и, не успев его починить, я велел построить сортир-времянку во дворе за живой изгородью гибискуса. Просто дырка в земле и перекладина, на которую можно сесть. Я этому ОК все объяснил, и вроде он понял. Одного я тогда не знал: моя африканская команда решила, что этот клозет построен для них, и они успели им хорошо попользоваться. И вот перед ужином ОК туда направился. Ему, конечно, не понравилось увиденное (он ведь полагал, что все было сделано специально для него), но в довершение к этому под ним сломалась перекладина.

Тут уже я встревожился:

— О господи. Разве вы ее заранее не проверили?

— В этом-то все и дело. Я не силен в таких вещах.

— Но он же мог утонуть. Я знаю, какие здесь выносные сортиры… не дай бог в такой провалиться.

— Ему это совсем не понравилось, смею вас уверить, — сокрушенным тоном сказал Мартин. — Он стал звать на помощь, и, когда мы его вытащили, он был похож на… на… кучу ходячего навоза. Ушло несколько часов на то, чтобы его отмыть и отстирать одежду, поэтому за ужином, который получился очень поздним, стояла ледяная тишина и он почти не притронулся к еде, а утром ему надо было уезжать.

— И он ни разу не пошутил по этому поводу? — спросил я.

— Он вообще не шутил, — с каким-то отчаянием вырвалось у Мартина. — И я могу его понять. Какие уж тут шутки, когда ты падаешь в выгребную яму!

— Я понимаю. Выпейте еще пива.

— Беда в том, что это не первая моя ошибка такого рода, — продолжал он. — Были у меня промахи, когда я еще работал помощником окружного офицера, о чем мне даже не хочется вам рассказывать, и поэтому я так долго ждал повышения. А после этой сортирной истории меня послали в Умчичи. Сами понимаете, что это такое.

— О боже. Я там не был, но кое-что слышал.

Умчичи был своего рода «островом проклятых», куда ссылали нерадивых чиновников, попавших в немилость. Там жили больные проказой африканцы, и на всем западном побережье не было столько комаров, как там.

— Все это, — говорю, — очень интересно, но я пока не вижу, к чему вы клоните.

— Об этом-то я вам и кричал с холма! Через три дня он приезжает сюда с инспекцией, вот почему мне так необходима ваша помощь.

— Мартин, — говорю, — я, конечно, вас люблю, но я не хозяйка светского салона.

— Ну что вы, дорогой, я понимаю. Просто если бы вы меня немного поддержали…

Ну как не откликнуться на этот cri de coeur?[13] Все белое население Мамфе и девяносто процентов черного обожали Мартина.

— Я должен подумать, — сказал я.

Мы сидели молча, пока он дергался и потел. Потом я крикнул:

— Санта, не принесете еще пива для окружного офицера?

Когда тот принес пиво, я подался вперед и прошил Мартина взглядом.

— Вот наше единственное спасение. Во-первых, женщина.

— Женщина? — Он был явно озадачен. — Какая женщина?

— Мэри. Жена вашего помощника, если вы забыли. В этих делах женщины мастаки. Еще есть Макгрейд. — (В отделе общественных работ он отвечал за ремонт мостов, строительство дорог и всякое такое.) — Есть Гиртон. — (В «Объединенной африканской компании» он продавал африканцам ткани из Манчестера, а белому населению — пиво и консервы.) — Все вместе мы наверняка сможем что-нибудь придумать.

— Мой дорогой, — патетически произнес Мартин. — Я вечный ваш должник. Какое блестящее решение.

— Первое, с чего надо начать, — сказал я, — это взглянуть на ваш дом.

— Но вы там часто бывали, — удивился Мартин. — Мы вместе ели и пили.

— Однако при этом я не видел ничего, кроме вашей гостиной и веранды.

— Ах, вот вы о чем. Да, конечно. Тогда лучше прямо сейчас.

— Я возьму с собой Санту, — сказал я, — и одолжу его вам на один вечер. Он не то что ваш дворецкий-деревенщина. Знает толк в обслуживании чиновного люда. А ваш еще опрокинет тарелку супа окружному комиссару на колени.

— О господи! Даже не говорите.

Итак, взяв с собой Санту, мы отправились к Мартину, чей дом стоял на утесе над рекой. Этот красивый дом с толстыми стенами и огромными комнатами был построен еще во времена, когда Камерун являлся германской колонией. Немцы знали, как строить в жарком климате Мамфе, чтобы внутри сохранялась максимальная прохлада, чему служили мощные стены. Поднимаясь на холм, я объяснял Санте суть проблемы.

— Слушайте, это важно. Мы идем, чтобы постараться помочь окружному офицеру.

— Да, сэр. — Санта довольно ухмыльнулся, поскольку считал, что я трачу слишком много времени на своих животных, вместо того чтобы позволить ему проявить себя как дворецкому во всей красе.

Когда мы пришли, я первым делом тщательно обследовал гостиную и веранду. Они были очень даже неплохо обставлены по меркам окружного офицера и холостяка.

— Для начала я бы вам посоветовал снять настенный календарь, — сказал я.

— Почему? По-моему, такая красотка.

— Мартин, если окружной комиссар увидит, что ваши стены увешаны голыми женщинами, у него может сложиться не лучшее представление о вас. Так что лучше снять.

Санта, внимательно прислушивавшийся к нашему разговору, снял со стены календарь с женщиной в чувственной позе и с такой грудью, что даже меня это смутило.

— Теперь спальня, — сказал я.

В просторной комнате стояла большая двуспальная кровать с москитной сеткой.

— Санта, пойдите и проверьте, не сломаться ли кровать, — сказал я, коверкая слова на его манер.

Радостно ухмыляясь, он встал на четвереньки и принялся обнюхивать каждую шайбочку и каждый болтик.

— Сейчас мы оба на ней попрыгаем, — сказал я Мартину.

Кровать выдержала.

— Это хорошо, — сказал я. — Кажется, здесь ему ничто не угрожает. А где вы собираетесь его кормить?

— Кормить? — не понял он.

— Ну да, кормить, — нетерпеливо повторил я. — Вы же собираетесь его кормить, пока он будет жить здесь?

— На веранде, — сказал Мартин.

— А что, больше