– По-братски говорю, завязывай! Вылетишь в трубу.

Лина переглотнула и быстренько смылась. Непонятно, о ней шла речь или о выступлениях Егора против родителей. Федор вроде не такой уж ему и близкий друг. Хотя… О друзьях она мало что знала, – они с Егором не ходили ни на какие тусовки, ни с кем, кроме друг друга, не общались.

Что она вообще знает о нем?

Как светится его улыбка, когда он на нее смотрит…

Как играют ямочки на щеках…

Как твердеют скулы, если он злится…

Сколько мозолей на пальцах от ракетки.

Как серьезно он воспринимает жизнь, хотя выглядит легкомысленным. Готов биться до последнего – в любом споре, в любом деле. Борьба у него в крови. Потому он и на корте выигрывает чаще, чем ожидают тренер и родители. Он не самоуверен, а только делает вид, что ему все ни по чем.

В этом они с Миком очень похожи. Тот также прикрывается бравадой будто щитом. Но его щит потяжелей, повнушительней. Лина много раз думала о том, что случилось бы, окажись Егор на месте Мика. Обнаружив перед другим свою слабость, пришел бы он на следующий день, как ни в чем не бывало?! Или, испугавшись петард, назавтра высмеивал бы сам себя? Замкнулся бы?

А Мик? Стал бы он портить отношения с родителями? Доказывать свое право на свободу?

Лина не знала, зачем ей эти мысли. Они приходили, бродили, и ничего не давали, кроме беспокойства. Опять и опять тревоги! Хоть бы не разом, хоть бы по очереди сыпались, так нет – сиди снова, как сугробом нахлобученная!

На утренней тренировке в выходной она столкнулась в дверях с Миком. В последнее время им совсем не удавалось поговорить.

– Привет, – бросил он и сел переобуваться.

Лина оценила его новые кроссовки.

И летний костюм – тоже с иголочки. От Нахаленка в нем ничего не осталось. Статный парень, плечи вон откуда-то взялись. Накачал за полгода!

В ушах наушники, вместо чехла – большой теннисный рюкзак. И ракетка вроде другая.

Совсем красавчик. Еще и упакованный.

Только синяк – угрожающе почерневший – малость портил картину.

Прежнее беспокойство зудело в Лине все громче. Где он так много мог заработать? Украл? Стал наркотиками торговать?

– Мик, – окликнула Лина.

Он не слышал, качал головой в такт музыки.

Она подошла и выдернула наушник.

– У тебя новая ракетка?

– Си!

– И обувь? И рюкзак? И одежда?

– Си, си, си.

– Откуда дровишки?

Она старательно держала дружескую, чуть насмешливую ноту. На последнем вопросе бровь у Мика поползла вверх.

– Ваше любопытство, сеньорита, в данной ситуации выглядит неуместно.

– В какой такой ситуации?

– Егора нет, я так полагаю? Вы скучаете?

– А вы ревнуете?

Он спровоцировал ее, это факт! Она вовремя не съехала с ироничного тона и попала в капкан. Мик был готов к следующему удару:

– А вы кокетничаете?

И тут она засмущалась. Конечно! Потрясла головой, словно сбрасывая наваждение. Это же Мик! Нахаленок!

Лина села с ним рядом, огладила юбку.

– Ну, правда. Откуда это все? У тебя… все… наладилось?

Скажи «да!», попросила она мысленно. Кого? Судьбу? Мика?

– Си. Эсто май буэн!

– Что это значит?

– У меня все хорошо.

Она зацепила провод от наушников, спросила:

– Учишь испанский?

– Вроде того.

Лина воткнула «таблетку» в ухо, устремила на Мика недоуменный взгляд. В наушнике грохотала старая, очень быстрая песня. Скороговорка даже. «Айм степмен!»

Мик краем губ улыбнулся в ответ на ее вопросительный взгляд:

– Это я пример беру. Силу воли тренирую. А уж потом испанский.

Она продолжала смотреть в упор, ожидая дальнейших объяснений. Черные глаза весело сверкнули, и ямочка обозначилась резче.

– Ты что-нибудь слышала про этого певца?

Она не слышала. Он стал рассказывать.

– Он был заика, представляешь? С детства заикался. А потом, уже лет в сорок с гаком стал петь.

Насмешливая томность ушла из его голоса, Мик увлекся:

– Записал вот эту песню, настоящий хит! Кучу наград получил…

– Как заика? – Перебила Лина. – Там же вон какой темп!

– Вот в этом вся соль! Так нормальный не выговорит, как он спел! Понимаешь? Человек свою слабость…

– … превратил в силу! – Подхватила Лина.

Они глубокомысленно замолчали.

Сидели, слушали на двоих одну песню.

Думали разные думы.

Тут появилась Карина и еще несколько девочек. С Миком поздоровались, а Лину демонстративно не заметили. Начинается, подумала она с отчаянием.

За их спинами зашушукались, захихикали. Тому, кто никогда не был изгоем и предметом насмешек, никогда не понять, как пугают эти звуки. Привыкнуть нельзя. Вздрагиваешь, ожидая удара, откровенной издевки, злой шутки. Готовишься дать отпор. Постоянно на взводе, постоянно в напряжении.

Она-то мечтала, что сможет расслабиться. Спрятаться за спину Егора. Его-то девушку не станут высмеивать!

Ну да.

Мик прибавил громкость. Лина вздрогнула от неожиданности, когда в ухе раздался настойчивый речитатив «Айм Степмен!». Шушуканья стало не слышно.

Она улыбнулась Мику. Он незаметно пожал ее пальцы. Словно хотел сказать: будь сильной. Нет, пожалуй, не то. Он хотел сказать: не показывай свою слабость.

Или?

Лина бросила на него быстрый взгляд из-под ресниц. Черные глаза выстрелили в упор. Они говорили совсем другое. Самое простое и самое нужное.

Я с тобой.

А может быть, она все это придумала? И шепот за спиной предназначался не ей, и бойкот совсем не бойкот, и поддержка во взгляде Мика всего лишь отблеск ее собственной надежды. На дружбу и понимание.

Как бы там не было, хорошо было сидеть вот так – вместе, слушая невероятную песню-скороговорку, и мечтать, что совершишь в жизни тоже что-нибудь эдакое… сверхъестественное! Думать о таком гораздо приятней, чем о Карине и ее подружках!

– Всем привет! – Раздался, наконец, долгожданный голос.

Егор бросил рюкзак, пожал Мику ладонь. Лина вытащила наушник.

– Что слушаете? А, старье, – он махнул рукой, стащил с себя футболку и пристроил Лине на плечо. Надел майку.

– Загорать буду. А чего сидите?