Низкий мужской голос в трубке быстро заговорил по-французски.

— Простите, — перебила я звонившего. Судя по голосу, он был чем-то расстроен. — Je ne parle pas franзais.

Меня уже тошнило от этой фразы.

— Кто говорит? Где Поппи-и?

— Она на встрече. С вами говорит ее новая коллега, Эмма. Мы вместе работаем над английским проектом Гийома Риша. Чем могу помочь?

В трубке воцарилась мертвая тишина.

— Да, — наконец произнес мой собеседник. — Эмма, вы должны торопиться. Это менеджер Гийома, Раф. Я в Дижоне, и мне нужна ваш помощь.

— Мне звонил Гийом, — затараторил Раф. — Он уснул в кладовке возле лифта-а на втором этаже Эйфелевой башни.

Я охнула.

— Что?!

— Да. Утром его нашли уборщики, и как вы понимаете, он в большой беде-е.

Я застонала.

— Кошмар! Что может быть хуже?!

Как оказалось, вопрос был не такой уж и риторический. Раф ненадолго замолчал, а потом со вздохом продолжил:

— Я забыл сказать. Девушка, с которой он бы-ыл, пошутила и забрала его одежду. Бою-юсь, уборщики нашли его голым.

— Что?

— Mais oui[16].

— Где он? — начиная паниковать, спросила я.

— В Эйфелевой башне, его допрашивает охрана-а, — измученным голосом ответил Раф. — А на улице много журналистов, тех же, что донимали его всю неделю. Вы должны поехать туда и разобраться.

Раф продиктовал мне мобильный Гийома и сообщил, что начальник охраны уже согласился поговорить с представителем прессы. Я должна позвонить начальнику, как только подъеду к башне, и меня проводят в кабинет.

— Эмма, есть одна-а хорошая новость, — добавил Раф — Охрана не вызвала полицию. Они знают Гийома и решили уладить все без шума. Так что вам, може-ет удастся все исправить.

— Хорошо. Спасибо.

Я повесила трубку и уронила голову на стол. Невероятно!

Мобильник Поппи не отвечал. Я набрала еще раз — бесполезно. Оставив ей отчаянное сообщение, я позвонила Вероник. Уж она-то — или кто-нибудь из пиарщиков компании — знает, что делать.

— Вам придется уладить все самим, — спокойно проговорила она, когда я рассказала ей про звонок Рафа.

Неужели французы никогда не паникуют?

— Нам?! — Я попыталась взять себя в руки. — Но я не могу дозвониться до Поппи!

— Если я не ошибаюсь, — ледяным тоном ответила Вероник, — вы являетесь пиар-агентом Гийома. Так что если вам с Поппи дорога работа, предлагаю немедленно поехать к Эйфелевой башне и решить нашу маленькую проблему, пока не поползли слухи. Или мне обратиться в более надежное пиар-агентство?

Я в ужасе умолкла, что-то пробормотала в ответ и, бросив трубку, вылетела из офиса.

— Эммочка, милая, прости, что не могу приехать! — прошептала Поппи в трубку, перезвонив мне через пятнадцать минут. Я как раз ехала к Эйфелевой башне. Меня прошиб ледяной пот. — Я уже в поезде, мы тронулись.

— Понимаю, — процедила я. — Ну а мне-то что делать?

— Не знаю… Врать?

— Да уж. — Я покачала головой. — С тобой я здорово наловчусь, верно?

— Слушай, я позвоню, как только доеду, — сказала Поп. — Прости, что не могу помочь… Я попросила водителя заехать в магазин «Селио» на улице Риволи. Он ждал в машине, пока я покупала Гийому рубашку, мешковатые штаны с большими карманами спереди и шлепки. Размер выбирала на глаз, решив, что Гийом будет благодарен за любую одежду, лишь бы не появляться перед толпой журналистов в чем мать родила.

Через десять минут такси остановилось перед Эйфелевой башней.

— Вам понравится! — с улыбкой сказал водитель, видно, приняв меня за туристку. — Это лучший достопримечательность Парижа. Обязательно поднимайтесь на сам верх.

— Ага, — ответила я, торопливо считая деньги дрожащими руками.

У меня на лбу выступили капли пота.

— О, не бойтесь! Вы вскипели. — Он, наверное, хотел сказать «вспотели». — Не нужно волноваться, там везде охрана. Очень безопасно!

— Merci beaucoup, — пробормотала я, отдав ему стопку купюр. — Сдачи не надо.

— Глубоко дышать, и все будет хорошо, mademoiselle! — крикнул водитель мне в спину, когда я уже бежала к башне. — Без паники!

Увы, путь мне преградила плотная толпа журналистов. Единственным, кто меня заметил, был Габриель.

— Эмма! — закричал он.

Остальные репортеры обернулись на его голос, и на меня внезапно обрушился шквал вопросов, на которые я просто не успевала отвечать.

— Правда ли, что Гийома допрашивает охрана башни?

— Он пьян?

— Его забрали в тюрьму?

— Выход альбома будет отложен?

— «KMG» уже подготовила официальное заявление?

— Нет, — буркнула я, расталкивая толпу.

— Действительно ли Гийом провел ночь в Эйфелевой башне? — громко спросил Габриель с таинственным американским выговором. — Или вы это отрицаете?

— Не понимаю, о чем вы.

Я с трудом пробралась сквозь толпу и быстро объяснила охраннику, кто я такая, — к счастью, он немного знал английский. Переговорив с кем-то по рации, охранник неохотно повел меня к южной опоре башни.

— Правда ли, что он голый? — крикнул Габриель мне вслед, когда я уходила, изо всех сил пытаясь взять себя в руки.

— Неправда, — отрезала я, злобно покосившись на Габриеля.

— Если ничего не произошло, зачем вы приехали? — нагло спросил он.

Зеленые глаза торжествующе сверкнули за стеклами очков. Габриель улыбнулся, и я была вынуждена признать, что его ямочки все так же очаровательны, пусть он сам и выводит меня из себя. Нет, так нельзя. Габриель Франкёр не должен мне нравиться.

— Э-э… мы делаем промоушен его нового альбома, «Риш», презентация которого состоится через три недели, — быстро сообразила я. — Прошу прощения за то, что вас снова дезинформировали. Надеюсь, вы, как и я, с нетерпением ждете выхода альбома, с этими словами я устремилась ко входу.

— Если ничего не произошло, — услышала я голос Габриеля за спиной, — то пусть Гийом выйдет и поговорит с нами, когда вы закончите!

Я промолчала, с трудом проглотила комок в горле и покрепче сжала пакет из «Селио». Как же провести Гийома мимо журналистов, если его задержат? Вот и влипла! Я понятия не имела, как уговорить охранников не задерживать Гийома.

После короткой беседы с начальником внешней охраны меня проводили к лифту и подняли на шестьдесят ярдов над землей, где находился первый уровень башни. Я даже не успела толком прочувствовать, что вновь оказалась в своем любимом здании, и едва заметила причудливую геометрическую ковку — лифт стремительно нес меня наверх, где творилось нечто еще более безумное, чем в отеле «Жереми».