По дороге я, чтобы отвлечься, поинтересовалась у Андрея его пейджером.

— Обзавелся современными средствами связи?

— Ну да. Трубку содержать дороговато, а пейджер — в самый раз. Пейджера и телефонной карты мне вполне хватает для обеспечения жизненных нужд.

— А оперативных нужд?

— И оперативных тоже. Правда, привыкал я к нему долго. На первых порах, стоило ему квакнуть, я тут же бросался смотреть, что он мне хочет сказать. Потом остыл. Если я за рулем, то общение с пейджером откладываю.

— А чего так? Ты же ас, по ощущениям водить можешь, с закрытыми глазами.

— Был печальный прецедент. Ехал я по делам и очень торопился. Тут пейджер запищал, я решил на него посмотреть — какое такое важное сообщение мне прислали, — и на секунду потерял управление, а что самое обидное — врезался в машину ДПС. Долго потом объяснялся.

— А что на пейджер сообщили-то?

— Что? А! Курс доллара.

* * *

Войдя в горпрокуратуру, я заколебалась — идти мне прямо к заместителю прокурора города договариваться о передаче дел или сначала зайти к следователю Коруновой, глянуть в материалы дела об убийстве театральной художницы Базиковой. Заколебалась настолько, что даже подбросила монетку. Выпало идти к начальству.

Евгений Кириллович встретил меня приветливо, как обычно, но и несколько настороженно. А как еще можно встретить следователя, который по собственной инициативе нагружает себя делами в количестве, превышающем разумные пределы?

— У вас есть список дел, подлежащих передаче? — Зампрокурора города сразу взял быка за рога, наверное, опасаясь, что я передумаю. — Вы берете четыре дела, насколько я знаю со слов Владимира Ивановича? Одно и так у вас в производстве.

— Шесть, Евгений Кириллович.

— Уже шесть? — удивился он. — Что, со вчерашнего вечера еще парочка нашлась?

— Нашлась, — кивнула я.

— Так что, маньяк?

— Очень похоже, тьфу-тьфу-тьфу.

— А что это вы так? — подозрительно посмотрел на меня Евгений Кириллович. — Не дай Бог, если это маньяк, мы ж от прессы не отобьемся. Хорошо еще, что они не пронюхали…

— Просто если это маньяк, то искать его будет проще, чем раскрывать каждое из этих убийств в отдельности.

— Вы думаете? — Евгений Кириллович грустно посмотрел на меня. — Дай Бог, чтобы дела раскрылись, а то ведь житья нам не дадут. Генеральная долбить будет…

— Вот-вот, Евгений Кириллович. Я как раз хотела вас попросить: чтобы не поднимать шум, давайте запросим каждое дело в отдельности, якобы с целью оказания практической помощи, и не будем раздувать слухи о серийных преступлениях.

— Так. Понятно. Я хотел вам предложить бригаду создать, подключим следователя из милиции, чтобы вам самой не бегать по пустякам, вы бы только руководили и направляли.

— Спасибо, Евгений Кириллович, вот этого как раз не надо. Согласуйте с ГУВД закрепление за мной оперуполномоченного Синцова, а все следственные действия я выполню сама, так вернее.

— Вы уверены?

— Конечно. Я предпочитаю допрашивать сама. Осматривать тоже. Справлюсь.

— А дела района? С ними как? У вас ведь хронические кадровые проблемы, кроме вас и Горчакова, рассчитывать не на кого. Может, в обмен на те дела, что вы забираете, ваш район передаст свои?

— Евгений Кириллович, вряд ли это имеет смысл. Загубленные дела никто не возьмет. А передавать дела в хорошем состоянии, по которым все отработано, жалко.

— Тоже верно, — согласился Евгений Кириллович. — Так что сами закончите?

— Закончу.

— А не надорветесь?

— Не впервой.

— Хорошо, — зампрокурора дал понять, что вопрос решен и разговор закончен. — Идите в канцелярию, и раз уж вы настаиваете на секретности мероприятия, сами оформите запросы на дела и сопроводительные к ним, как считаете нужным. Одно дело ведь у нас, в Управлении по расследованию особо важных дел?

— Да, у Коруновой.

— Вот с него и начните, а потом, потихоньку, придут другие дела…

— Евгений Кириллович, потихоньку меня не устраивает; я должна получить все дела сегодня. Я на машине, и если вы подпишете запросы, я сегодня же всех объеду.

— А что за спешка? — удивился зампрокурора.

Я открыла было рот, чтобы объяснить, что за спешка, но передумала. Не буду путать высокое начальство, объяснять, что наш маньяк убивает по субботам, а до ближайшей субботы осталось пять дней.

И пять ночей, но это уже имеет значение для меня, а не для него.

— Я хочу как можно быстрее составить сводный план расследования, — дипломатично ответила я и попала в точку. Очень довольный Евгений Кириллович снял телефонную трубку и предупредил Корунову, что я забираю у нее дело, а документы на передачу оформим в самое ближайшее время.

Через три минуты я уже сидела в кабинете Коруновой и отдыхала душой. Вера Корунова, приятнейшая женщина средних лет и средне-русской внешности, оказывала на меня просто психотерапевтическое воздействие. Следователем она работала всю сознательную жизнь, с перерывом на рождение двоих детей, и в отличие от подавляющего большинства наших общих коллег, не исключая и меня, прожила все эти годы с одним и тем же мужем, которого любила без памяти, и он платил ей тем же. В общем, мне ее дом всегда представлялся идеальным домом, а она — идеальной женщиной, и я была поражена, когда Вера, не успела я ступить на порог ее кабинета, сообщила мне, что я очень вовремя забираю дело, поскольку она ложится в клинику неврозов и все дела передает.

— Вера, какая клиника неврозов? — потрясенно спросила я. — Я не знаю более уравновешенного человека, чем ты!

— Дорогая моя, я не за себя боюсь, а за своих домашних. Я ж тебе говорила: после трудового дня иду домой и себя успокаиваю — мои домашние тут ни при чем. И когда вхожу, сразу их всех предупреждаю — прячьте ножи.

— Вера, поверить не могу! Неужели так плохо?

— Ну, а ты как думаешь? Стала бы я иначе прохлаждаться в психушке? — И она улыбнулась мне мягкой, просто завораживающей улыбкой. — Я на грани нервного срыва.

— А что муж твой говорит?

— А что он может говорить? Лечись, дорогая, а то, не дай Бог, инвалидность получишь и придется со следствия уйти…

— Правда, что ли?

— Ну конечно. Показать тебе фотки моих деток? — И она вытащила из сумки цветные фотографии младшего сына — красивого подростка с огромными внимательными глазами — и старшей дочери. Дочь, явно будущая фотомодель, была одета в предельно рискованную кофточку, причем нижнего белья под ней не наблюдалось.

— Какая шикарная девчонка! — сказала я Вере, возвращая фотографии. — Парень у тебя тоже хорош, но Инка — просто Клаудиа Шиффер.