Первой страной, отменившей смертную казнь, стала Венесуэла. Это случилось в 1863 году».

«Тьфу, черт! Нашла что читать!» — подумалось ей, и она, положив журнал на место, взглянула на часы и аккуратно надела очки. Волнение почти улеглось, и она стала мысленно готовить себя к встрече. Хаммер наверняка уже в отеле и, вполне возможно, рассчитывается за цветы. Она рассчитала время точно, через несколько минут в дверях раздался робкий стук. Элизабет приблизилась к дверям и открыла их. Да, это был мистер Хаммер. Высокого роста, широкоплечий брюнет в модных очках, через которые на Элизабет смотрели умные, выразительные, голубые глаза.

— Миссис Богарт!

— Добрый вечер, мистер Хаммер! Входите, пожалуйста, я жду вас.

Он быстро, оценивающе осмотрел номер и, присаживаясь по приглашению хозяйки на диван, также привычно осмотрел ее. Элизабет поняла: и номер и она оценены гостем по достоинству.

— Мистер Хаммер, если позволите, то перейдем сразу же к делу.

— Да, да, конечно. Я сгораю от нетерпения узнать цель нашей встречи.

— Это естественно. Итак, кто я, вы уже знаете. Кто вы — я тоже знаю.

— Ну, не совсем… — пробормотал Хаммер и, чуть смущаясь, добавил: — Я имею ввиду то, что вы, по-моему, действительно знаете обо мне достаточно много. Об этом свидетельствует и то, что вы смогли запросто дозвониться мне. Я же до сегодняшнего дня о вас даже не слышал и был сильно удивлен вашему звонку. Не скрою, услышав ваше предложение встретиться, я подумал: не розыгрыш ли это?

— А теперь, что вы об этом думаете?

Хаммер внимательно посмотрел на Богарт. Его глаза опустились чуть ниже, на большое декольте, чуть видневшуюся нежную кожу груди, оценили и прекрасное колье из драгоценных камней. А Богарт злорадно подумала: «Хорошо, что новые украшения одела, таких он не видел. Кажется, моя грудь его уже манит».

Хаммер попросил:

— Миссис Богарт, могу ли я попросить вас рассказать хоть что-нибудь о себе… о вашем фонде? Мне непонятно, зачем я вам понадобился?

— Хорошо, мистер Хаммер. Фонд, президентом которого я являюсь, встал на тропу войны с Президентом.

— Каким Президентом?! Уж не Соединенных ли Штатов Америки? — При этом Хаммер даже иронически улыбнулся. Он даже не допускал мысли, что, сидящая напротив, весьма симпатичная женщина может воевать с Президентом страны, и, задав этот вопрос, он, конечно, уверен был, что дама сейчас назовет, президенту какой фирмы ее фонд объявил войну. Богарт ответила:

— С Президентом Соединенных Штатов Америки.

— Но лично я в таких войнах не участвую. — Хаммер сразу же забыл про грудь хозяйки номера.

— Поясню. Наш Президент, неплохо справляясь со своими служебными обязанностями, сделал много хорошего для страны, но он несправедливо, точнее, подло, поступил со многими женщинами.

— Каким образом?

— Половым, — жестко пояснила Богарт. — Он добивался близости с ними, чаще всего обижая и оскорбляя их, а затем исчезал навсегда, никогда не сказав даже «прости». Сейчас многие дамы решили с помощью суда восстановить свою честь, наказать подонка и добиться от него возмещения как морального вреда, так и материальной компенсации.

— Да, но при чем здесь я?!

— А вы что, забыли, что спали с Моникой Левин и женой Президента Сарой Макоули?

— Я?! Откуда вы это взяли?! — Хаммер получил такой удар, что был потрясен.

— Взяли мы из наших материалов. Но я хочу вас успокоить, Майкл. Все это только между нами, и никто не думает привлекать вас свидетелем по делу. Я поняла, что вам можно доверять, и, несмотря на определенный риск, решила с вами встретиться и откровенно поговорить. Мы не хотим, чтобы вы воевали с Президентом — это было бы глупо. Мы хотим установить с вами доверительные отношения для того, чтобы иногда можно было посоветоваться в отношении Левин.

— А Сара вас не интересует? — неожиданно для себя спросил Хаммер.

— Нет. Ее можно понять. Муж столько раз изменял ей, что ее отношения с вами только малюсенькая частица мести. Поверьте, Майкл, я с вами совершенно откровенна. Нам надо знать одно: будет ли Моника Левин конфликтовать с Макоули?

— И все? — Хаммер понемногу начал отходить от полученного удара.

— Конечно. Мы заводим досье на каждую любовницу Президента, устанавливаем с ними контакт, и если они решаются выступить с обвинениями против него, то оказываем им поддержку.

— А чиновники ниже рангом вас не интересуют?

— Нет. Мы считаем, что Президент такой великой страны, как наша, должен быть чист как стеклышко перед своими гражданами, он должен быть для всех Господом и примером для подражания.

— А остальным, значит, можно демонстрировать, вернее, проявлять неверность?!

— Вот это уже их личное дело, но демонстрировать это не следует.

Хаммер снова увидел перед собой красивую и чертовски привлекательную женщину и неожиданно спросил:

— Вы замужем?

— Да, Майкл. Я замужем. Собственно, это одна из причин того, что я вас пригласила в отель. Как я помню, у вас тоже семья?

— Да, у меня двое детей.

— Прекрасно.

— Послушайте, Элизабет! А не покушать ли нам в ресторане?

Элизабет ждала такого приглашения, но, сделав вид, что с некоторым смущением раздумывает над ним, сделала паузу и только затем ответила:

— В принципе я не против. Но наше появление в ресторане, где могут оказаться и знакомые…

— О, я вас понимаю. Здесь действительно есть вопрос. Элизабет, не сочтите за навязчивость, а не заказать ли нам ужин в номер?

И Элизабет снова, сделав смущенный вид, некоторое время помолчала.

— Хорошо, я сейчас сделаю заказ.

Она поднялась из кресла и, не торопясь, понимая, с каким жадным интересом в это время Хаммер осматривает ее фигуру, оценивает хорошенькие ножки, подошла к телефону и спросила:

— Что вы будете пить?

— Пожалуй… пожалуй, виски.

Не прошло и десяти минут, как в номер два официанта вкатили тележку и, мгновенно накрыв стол, удалились.

Элизабет подняла бокал с красным вином:

— За нашу встречу!

Хаммер, держа в руке бокал виски, добавил:

— И за наше знакомство!

Выпили, что-то закусили, и Хаммер налил еще. Элизабет обратила внимание, что он свой бокал осушил до дна, и хорошо поняла его, когда он начал наливать снова. Хаммер любил выпить, особенно если рядом была понравившаяся ему дама. Он быстро пьянел, становился развязным и болтливым. Последнее было самым главным. Выпили, чуть-чуть поболтали, и рука Хаммера снова потянулась к бутылке. Элизабет и не заметила, как почувствовала легкое головокружение, правда, и гость уже был готов к разговору. Он попросил разрешения снять пиджак — жарко ему стало, и, проходя мимо кресла Элизабет, как бы между прочим положил руку на ее полуобнаженное плечо.