Я пила воду, в надежде успокоить желудок и унять тошноту, говорила сама с собой, лишь бы слышать голос, лишь бы унять это чувство предобморочного состояния.

– Сон. Это был сон. Просто игры твоего подсознания, никакое не предчувствие. Это ничего не значит, ты вчера допоздна писала роман, ты слишком погрузилась в воспоминания, это случайность, здесь нет никакого предупреждения, Фрэн умерла, умерла двадцать пять лет назад… в апреле!

Трясущимися руками я взяла телефон, откинула крышку чехла. Когда на экране высветилось сегодняшнее число, я почувствовала, что скатываюсь в безумие. Сегодня, это сегодня, почему я вспомнила про это, почему она приснилась мне сегодня.

"Сны с пятницы на субботу наделены вещим смыслом" – случайно прочитанная и забытая еще в детстве суеверная чушь вдруг всплыла на поверхность памяти и заставила покрыться ледяной коркой ужаса.

Дети. Дети. Что-то с детьми, я должна убедиться, что с ними все в порядке. Непослушными пальцами я начала искать номер, сбилась несколько раз, включила клавиатуру, стала набирать по памяти…

– Не звони им. Сейчас три часа ночи, ты перепугаешь всех насмерть.

Знакомый, такой живой голос Хавьера ворвался в хаос моих мыслей и разогнал туман. Из горла вырвался то ли смех, то ли рыдание. Я сумасшедшая. Все хорошо.

– Как ты узнал?

Хавьер вытянул из-за стола стул, сел на него верхом, опустил подбородок на сцепленные в замок руки.

– Думаешь, только тебе страшно? Знаешь, сколько раз я так же уговаривал себя подождать до утра, твердил, что плохие новости доходят быстро и, если бы что-то было не так, мы бы уже знали… Сердцу плевать на все эти доводы.

– Почему ты никогда не будил меня?

– А почему ты не разбудила меня сегодня?

Я не ответила, но и так было понятно, почему.

– Жалел, так же, как и ты сейчас. Хотел уберечь. Знал: если расскажу, ты станешь бояться еще больше, но теперь и за меня. Ты такая впечатлительная, nena, и ты и так плохо спишь. Не смотри на меня так.

– Я тебя люблю.

– Я тебе не верю.

Он поддразнивал меня, хотел успокоить, но получалось плохо. Я поднялась со своего места, подошла к нему, он пересел, чтобы я могла сесть к нему на колени. Он был такой лохматый после сна, теплый и удобный. Я положила голову на его плечо.

– Если с ними что-нибудь случится?

– Не случится.

– Ты не можешь мне этого обещать.

– Могу. Обещаю.

– А если с нами что-нибудь случится? Я не смогу без тебя.

– Сможешь. Поплачешь годик и найдешь себе кого-нибудь помоложе. Покладистого. Никогда не будет с тобой спорить.

– Сволочь ты, Хавьер. Мексиканская.

– Не переживай, cariño. Никуда я не денусь. Иначе кто же будет тебе вытаскивать пробки из вина?

Он был такой невообразимый придурок, такой знакомый и успокаивающий с этими идиотскими шутками, что наконец-то потекли слезы, смывая остатки страшного сна.

– Ты тоже собрался найти себе кого-то поновее?

– Я? Я уже старый. Это ты у нас вечно молодая коза. И вообще, я не понял. Куда это ты собралась, не закончив роман? Я читаю твою так называемую порнуху уже сто страниц и до сих пор не нашел обещанного секса!

Я рассмеялась, мешая слезы с соплями.

Все будет хорошо.

Мы вернулись в постель, уже не надеясь уснуть, но, лежа в спокойных и надежных объятиях мужа, почувствовала, как против воли веки сами начинают закрываться. Я знала, что Хавьер будет бодрствовать до утра и попыталась сесть, чтобы не провалиться в сон, но он не пустил. Погладил указательным пальцем по переносице, как я всегда гладила Киру и Джоша в младенчестве, помогая сомкнуться упрямым глазкам.

– Спи, pacita mía, спи и не бойся. А завтра будет новый день.

Дама червей

– Я тебя не пущу – в сотый раз повторил Марк.

– Слушай, да заткнись ты уже, а? – я бросила расческу на кровать и плюхнулась рядом. – И без тебя тошно.

– Шелли, я не хочу, чтобы ты шла. Этот человек совсем не похож на тех мальчишек, которыми ты вертела, как хотела.

– Думаешь, я не понимаю? – огрызнулась я. – Но ты видишь реальный способ избежать этого, кроме как причитать? Я – нет. Схожу, оценю обстановку. Ну не набросится же он на меня с порога!

– Я не думаю, что ему придется на тебя набрасываться. Ястреб держит наши жизни в руках и может дергать за ниточки, как угодно! Он скажет тебе лечь и раздвинуть ноги – и ты ляжешь и раздвинешь!

– Ну, когда-то это должно было случиться. Не думаю, что это будет больнее плетки Ворона – я старалась казаться равнодушной и храбрилась изо всех сил, но въедливый страх все равно просачивался под кожу.

– Давно надо было разобраться с этим.

– Ты скажешь ему?

– И дам повод записать себе очередную победу? Ни хуя. Может, он и не заметит. Мамины шлюшки рассказывали мне, что количество крови сильно преувеличивают и вообще, если в процесс думать о том, что у тебя будет на ужин, то можно даже ничего и не почувствовать.

– Шелена, мне не кажется, что опытные проститутки такой уж точный ориентир для невинной девушки… – с сомнением протянул Марк.

Внезапно мне пришла в голову идея.

– А если это сделаешь ты?

– Что?

– Ну, будешь моим первым?

– ТЫ ебнулась? – на лице Марка читался такой ужас, что мне стало смешно.

– Нет, ну ты сам подумай, мы с тобой давно дружим, и ты точно не сделаешь мне больно. И Ястреб не получит невинную жертву. Идеально!

– Шелена, у меня не встанет на тебя!

– Ну не такая я уж и страшная! Между прочим, меня многие хотят трахнуть.

– Дело не в этом, ты, чокнутая дура! Я – гей. Мне нравятся мужчины!

– Я знаю.

– Тогда почему мы вообще об этом говорим? – на Марка нельзя было смотреть без слез, так жалко он выглядел.

– Ты что, стесняешься? – внезапно осенило меня.

– Да, святой хуй Персиваля, да! Невозможная ты девка!

– Ну ладно, остынь. – Я пожала плечами. – Я не собираюсь бросаться тебе на член силой. Не хочешь как хочешь.

Он пробурчал еще что-то невразумительное, остывая.

– Боишься?

Я не стала отпираться.

– Не очень, но боюсь. Знаешь, когда растешь в месте, в котором душераздирающие истории про неудачный секс считаются поводом для профессиональной гордости, как-то с опаской начинаешь думать о таких вещах.

Я уставилась в потолок. И вовсе я не плачу.

– Черт с ним, давай.