ЭЛЬЗА. А! Этот… Взятка за седьмой этаж… (Кубичу.) Молодцовы получили квартиру на втором, а им до позарез нужен был седьмой… Это их счастливое число… А у Крюкова счастливое – три… Они и всучили ему трилистник… каждый получил свое счастье…

КРЮКОВА. Вы что, спятили?

ЭЛЬЗА. А гробик… Этот за палатку с квасом…

КУБИЧ (подходит к Эльзе и выталкивает ее). Сделай нам сэндвичи, дура! Можно бутерброды. Одним словом, принеси хлеба с маслом.

ЭЛЬЗА. Масло кончилось. Бутербродный маргарин. (Уходит.)

КРЮКОВА (с надеждой). Значит, он вернул людям эти… их подарки?

КУБИЧ (быстро). У нас нет уже времени… Совсем… Ничего нельзя вернуть… И невозможно…

КРЮКОВА. Его что, могут судить?

КУБИЧ. Дошло, слава богу! Могут, и будут, и уже…

КРЮКОВА. А вы? Вы хотите помочь?

КУБИЧ. Ему не помочь. Речь идет о вас. О Насте. Об этой квартире. О театре. О будущем!

КРЮКОВА. Но этого не может быть!

КУБИЧ. Может!

Достает из кармана коробочку и кладет в карман халата Крюковой. Подходит к магнитофонам и последовательно включает один за другим. На разные голоса звучит: «Прими порошок, Сергей!», «Прими порошок, Сергей!» В дверях появляется Крюков. Он стоит и слушает. Из глубины квартиры выходит Эльза, тоже слушает.

КРЮКОВА (как-то взволнованно). Сережа, он тут такое молол… Это что – правда?

КРЮКОВ. Что? (Подходит к столу, берет невыпитую рюмку и аккуратно выливает в бутылку. Эльза тут же исчезает.) Правда – неправда – все это чушь. Есть факт… Кому-то надо, кому-то выгодно сделать из Крюкова пример для назидания. Цум байшпиль – Крюков. Не Кубич, не Петров, не Сидоров, не Ярощук – Крюков! Подставили… Вынесли за скобки… (Хватает руками голову.) Черт… Ломит…

КРЮКОВА (жалобно). Я люблю тебя, Сережа.

КРЮКОВ. Самое время… Давай только без этого… Я еще побултыхаюсь… Я еще не на лопатках… Я пойду звонить. Не занимайте телефон, и пусть Эльза принесет мне крепкого чаю.

Все в том же положении. Крюков идет к магнитофонам и выключает их.

ЭЛЬЗА. Фу! Слава богу! Такие мерзкие голоса…

КРЮКОВ (Кубичу). Ты как тут?

КУБИЧ. На секунду. (Четко.) Я принес тебе долг, Сергей. (Достает из кармана конверт.) Вот деньги. Спасибо, что выручил…

КРЮКОВ. Какой еще долг?

КУБИЧ. Вот смотри… Кладу под дедушку. (Кладет конверт под голову.)

КРЮКОВ. Какого еще дедушку?

КУБИЧ. Мы с тобой в расчете. В полном, Сергей. Я пошел… (Уже открыв дверь и переступив порог.) Не звони мне больше. Правильно думай, правильно. В нужном направлении. О Настеньке… (Плотно, как-то герметически закрыл за собой дверь.)

КРЮКОВА. Эльза! Чаю Сергею Николаевичу. Крепкого. В кабинет.

Эльза входит и задумчиво стоит в арке. Телефон в холле позвякивает.

ЭЛЬЗА. Интересно… (Уходит.)

Крюкова сидит, собравшись в комок. Открывается дверь, влетает Настя.

НАСТЯ. Выперли! Меня выперли из института. Где папа? Его нет на работе. (Хватает телефонную трубку, в ней голос Крюкова.)

Голос Крюкова: «Мартына Егоровича… Это Крюков… Жду… Как нет? Маша! Я бросаюсь тебе в ноги! Соедини. Выгонит – обеспечу. И тебя, и детей твоих». Голос: «Извините, Сергей Николаевич. Не могу…» Кладется трубка.

Папка дома?

Хочет идти к нему. Крюкова хватает ее за куртку.

Отстань! Дорого время… Приказ отпечатан. Я отдала секретарше малахитовый браслет, чтоб она ближайшие три часа его не вывешивала.

КРЮКОВА (ходит в халате с опущенным на лицо капюшоном). Все к одному. Все к одному! Кубич говорил… Я не верила. Ты что, плохо училась?

НАСТЯ. О Господи! Я нормально училась! Нормально! Насколько можно нормально учиться китайскому языку. Не первая в рядах! Не первая… Но и не последняя… Верка, ну знаешь, племянница Кубича, между прочим, учится хуже… Но она принесла какую-то справку… А меня – раз! Без предупреждения. Как будто я не могла принести три справки…

КРЮКОВА. Через неделю должна была быть генералка… Мне уже пошили костюм… Темно-синее платье с атласной грудкой… И атласные пуговички до самого локтя. А у горла – брошь… Брошь – моя… Собственная… С опалом в середине…

НАСТЯ. Что ты бормочешь? Что ты мельтешишь перед глазами? Почему отец дома? А впрочем, хорошо. Он прямо отсюда и позвонит. Надо будет тогда отнять у этой дуры браслет… Чего это ради?

КРЮКОВА. А знаешь… Папу нашего сняли с работы… Он приехал домой на трамвае. Хотя, может, и на автобусе… А меня сняли с роли, хотя платье уже пригнали по фигуре… А тебя – из института… Звонить – некуда, звонить – некому…

НАСТЯ. Спятила?

КРЮКОВА. Это еще что? В доме пропала масса вещей… Трилистник, сигаретница… Оказывается, и часы… Помнишь? Вот тут у нас стояли часы… Они, конечно, никакие, но смешные… Когда их заводили, они пели похабные частушки… (Поет.)

НАСТЯ. Ты производишь впечатление ненормальной, но я почему-то верю каждому слову. (Оглядывается вокруг.) Действительно, кое-чего не хватает! Нет чтобы исчезнуть этому пророку материализма. (Подходит к голове. Под ней конверт. Открывает его и тут же прячет в карман.)

КРЮКОВА. И все вино выпито… Вот раз – и выпито! Одна водка…

НАСТЯ. Ни фига себе. Ни фига…

Подходит к стене и начинает в нее стучать. Оттуда слышится ответ. Настя идет к двери, открывает, входит Володя.

ВОЛОДЯ. Здравствуйте!

НАСТЯ. Мама! Уйди!

Крюкова, как слепая, выставив вперед руки, уходит.

ВОЛОДЯ (с уважением). Роль?

НАСТЯ. Возможно… Слушай… Очень внимательно и очень быстро. Давай поженимся!

ВОЛОДЯ. Как это?

НАСТЯ. Сейчас идем в загс… Просто сию секунду… Подаем заявление… Я беру справку, что подала заявление, отношу ее в институт…

ВОЛОДЯ. Зачем?

НАСТЯ. Невестку твоего батюшки ни одна сволочь пальцем не тронет.

ВОЛОДЯ. Это – да!

НАСТЯ. Так пошли?

ВОЛОДЯ. Но я не хочу на тебе жениться. Ей-богу, Настя. Ты же знаешь, я люблю Верку. У нас с ней все-про-все было, и я порядочный человек… Она, если честно, и сейчас у меня… Ее батяня Кубич и мой ищут нам квартиру… Чтоб не далеко – не близко, не высоко – не низко…

НАСТЯ. А с Веркой можно договориться?

ВОЛОДЯ. О чем?