Ходит, ищет деньги. Появляется Эльза.

ЭЛЬЗА. Спросите у Насти.

КРЮКОВ (Кубичу). А ты вел себя неслабо… Неслабо…

КУБИЧ. Ты не знаешь… Я прикрывал тебя до последней минуты.

КРЮКОВ. А потом сказал, что есть жизнь после жизни…

КУБИЧ. А что, может, и есть…

КРЮКОВ. Атеисту про это думать нельзя…

КУБИЧ. Да ладно тебе!

Входят Настя, Володя, Вера. Они выпивши, веселы, бесшабашны.

ЭЛЬЗА. Спросите у Насти! Спросите!

КРЮКОВА. Настя! Ты тут не видела деньги?

НАСТЯ. Какие еще деньги?

КРЮКОВА. Кубич приносил…

НАСТЯ (уводя молодежь к себе). Нет, мамочка, чего не видела, того не видела…

КРЮКОВА. Значит, где-то тут… (Роясь на полках, достает магнитофон Крюкова-отца.) А это еще что? (Включает. Ее собственный голос, повторяющий на все лады: «Прими порошок, Сергей. Добром прошу, прими».)

КУБИЧ. Знатная будет роль!

КРЮКОВА. Как бездарно! (Переключает. Голос Кубича: «Я принес деньги. Мы в полном расчете, Сергей».)

КУБИЧ. Во! Документ!

Эльза бросается к Крюковой.

ЭЛЬЗА. Дайте его мне… Это старик балуется… Шпионит…

Крюков-отец въезжает на коляске.

КРЮКОВ-ОТЕЦ. Нашли, сволочи! Пропала пленка. А у меня их восемнадцать! Я вас всех и каждого могу… (Целится в них и расстреливает.)

ЭЛЬЗА (Крюкову). Забери у нее игрушку.

Крюкова перематывает пленку, и все слышат объяснения в любви – сначала ее Крюкову, потом Крюкова – Эльзе. Кубич подошел и отнял у Крюковой магнитофон. Крюкова стоит молча. Ей, видимо, холодно. Она прячет руки в карманах халата.

КРЮКОВА. Как холодно…

КРЮКОВ (Кубичу). Налей ей что-нибудь.

Кубич возится в баре, передав магнитофон Эльзе, та сует его старику, который гордо прячет его под себя.

КУБИЧ (подает Крюковой рюмку). Успокойтесь! Магнитофонная жизнь, жизнь после жизни – все это не в счет. В счет – один день сегодняшний, а он, слава несуществующему Богу, у нас счастливый.

Из комнаты Насти раздается музыка.

Что и требовалось доказать. Сейчас вам позвонят из театра, пригласят на репетицию, вы наденете новое платье для премьеры, я куплю ведро цветов.

Раздается телефонный звонок. Трубку снимает Эльза.

ЭЛЬЗА. Хорошо, передам. Через час репетиция.

КУБИЧ (смеется). Осталось найти только мои случайно оставленные здесь деньги.

КРЮКОВА. Да, да… Я помню… Деньги были… Они, наверное, тут… (Она отходит к стеллажу, делает вид, что ищет, а сама достает из кармана таблетки. Высыпает их на ладонь и слизывает языком. Ждет, но ничего не происходит. Поворачивается ко всем. Кубичу.) Но это-то вы могли сделать как следует. Халтурщик вы, Кубич! (Медленно уходит. В арке останавливается, поворачивается.) Все верно. Ни пароходов, ни пристаней, ни мужа, ни любви, ни жизни. Ничего… А для чего-то родилась… (Медленно оседает на пол.)

ЭЛЬЗА (Кубичу). Фантастически бездарная актриса.

КРЮКОВ (аплодирует). Хоккей, мамочка, хоккей! Врешь в тексте, но самобытно.

Из комнаты выходят молодые.

НАСТЯ (перешагивает через мать). Ничего страшного… Мы играем Вассу…

Конец

РОСЛЯКОВ ВИТАЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ, журналист, 43 года (и 25 лет)

ИННА ПАВЛОВНА, его жена, 40 лет (и 22 года)

МАРУСЯ, их дочь, 17 лет

КАТЯ, сестра Инны Павловны, 29 лет

ГРОМОВ АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ, инженер, ответственный работник министерства, 45 лет

ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА, его жена, 42 года (и 24 года)

ДАША, их дочь, 19 лет

СЕРГЕЙ, рабочий, сосед Громовых, 20 лет

АЛЕВТИНА ФЕДОРОВНА, его тетка

МАРТЫН, знакомый Кати

ЛЮДИ В АЭРОПОРТАХ, СОСЛУЖИВЦЫ ГРОМОВА

Действие происходит в квартире Росляковых (большой приволжский город), в квартире Громовых в Москве, в аэропортах.

Холл в квартире Громовых. Звонок в дверь. В глубине квартиры лает собака. Одновременно из разных комнат выходят Ольга Константиновна и Даша.

ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Господи! Кого это…

ДАША. Телеграмма? (Открывает дверь. С большим букетом цветов, громадной коробкой с тортом входят две женщины и мужчина.)

1-я ЖЕНЩИНА. Это мы. Здравствуйте, Ольга Константиновна, и принимайте посланцев министерства с месткомовскими дарами вашему болящему…

МУЖЧИНА (старается вручить Ольге Константиновне торт). Я убежден: коньячок или там сто грамм тоже вполне годятся…

2-я ЖЕНЩИНА. Не разрешайте, Ольга Константиновна. Насчет расширения сосудов – это лженаука. Ее придумали выпивохи…

МУЖЧИНА. Ну уж, Громов выпивоха…

ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА (резко). Извините нас. Но к Алексею Петровичу нельзя. Он только что уснул… (Даше.) Дашенька, прикрой в спальню плотнее дверь.

Пожав плечами, Даша уходит.

Уж извините. В другой раз. Я сама вам позвоню, как он будет в форме.

1-я ЖЕНЩИНА. Понимаю. Я говорила, надо повременить, но все к нему так относятся… Идите и идите.

2-я ЖЕНЩИНА. Да, да, конечно… Ну, все-таки как он сейчас? Давление сбили?

ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Да, да! Немножко…

МУЖЧИНА. Идемте, женщины! Пусть человек отдыхает. Передавайте ему от нас разные слова… И насчет лженауки тоже не очень строго. Немножко коньячка…

Женщины шутливо выталкивают его. В холл возвращается Даша.

Спит Петрович? Не разбудили мы его?

ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Нет, нет. Он уснул с ноксироном. Это крепко. Спасибо за все. Я тогда позвоню. (Закрывает за ними дверь.) О Господи!

ДАША. И как долго ты будешь ломать комедию? Что это тебе вообще даст?

ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА. Я выигрываю время… В конце концов что-то определится… Даст же он о себе когда-нибудь знать?

ДАША. Мать! А он у нас умный человек?

ОЛЬГА КОНСТАНТИНОВНА (тоскливо). И умный. И порядочный. И благородный. И от этого еще тошнее.